— Вообще-то подобного рода чеканные фразы, — пробормотал Франсуа через несколько шагов, — насчет того, что за такие приказы надо отвечать, можно легко и к нам применить. Если кто-то нечто делает, не предусмотренное законом и моралью, это не означает, что стало позволительно всем. А то так недолго и до массовых расстрелов вражеских солдат. Сам же тогда взбесился и заставил кирасир уничтожить показательно.

— Ты прав, — легко согласился я.

Слушать нас некому, мои и его сопровождающие слегка отстали, обмениваясь впечатлениями. Большинство знакомы и давно не виделись, есть о чем посудачить и без надоевших командиров. Да и не принято у нас подслушивать. Невольно можно гадость узнать. Военные народ прямой — вызовут на дуэль моментально. Окончательно идиотской привычки так и не поборол, сколько ни доказывал, что они оказывают услугу врагу, убивая товарищей. Хуже того, очень часто отличаются таким поведением произведенные в офицеры из простолюдинов.

Хочется кому-то нечто доказать и продемонстрировать наличие чести. Ходить на стволы впереди своих солдат — достаточная демонстрация храбрости. Вполне адекватные люди доказывали в ответ, что на войне иногда гораздо труднее свыкнуться с лишениями и усталостью, чем с опасностями, к которым невольно привыкаешь и встречаешь достаточно хладнокровно. А оскорбления надо смывать кровью, и это не имеет отношения к стоянию в цепи под огнем противника.

— И мне это обязательно припомнят — не сейчас, так позже.

Рюффен покосился на собеседника. Он помнил Ричарда прежним, молодым парнем, готовым веселиться и внимательно слушать чужие доводы. В этом тот не изменился. Однако превратился в настоящего генерала, на расстоянии излучавшего силу и власть. Привычка командовать, распоряжаться, отдавать приказы, которые выполнялись незамедлительно, так и перла наружу. Никому не пришло в голову возражать по поводу обращения с пленными. Поведение палача, нисколько не сомневающегося, что не одернут. Генерал разрешил!

— Но в качестве оправдания могу поделиться: больше деревень никто не смел жечь.

— А индейские, значит, можно? — с сарказмом возразил соратник.

— И снова мне нечего возразить. Кроме одного. Я не стал уничтожать ирокезов под корень. Хотя вполне мог. Пока они живут на территории Дакоты и не трогают колонистов вне ее пределов, мы можем замечательно сотрудничать, что и делаем. И не говори про земли их предков и кости в могилах! Половину земель Лига захватила у других племен, уничтожив тех в беспрерывных войнах.

— Когда-нибудь придут другие сильные и скажут то же самое нам.

— Э… не при нашей жизни. А потом, может, наши правнуки заявятся в Европу и поставят тамошних монархов раком.

— Я всегда был уверен, — с торжеством заявил Рюффен, оборачиваясь ко мне, — что ты имеешь республиканские взгляды и недолюбливаешь дворянство в любом виде. Даже став шевалье, предпочитаешь выборные порядки, а не передачу власти по наследству!

— По-моему, я никогда и не скрывал. Притворяться голубокровым не желаю и не пытаюсь. Я вышел из низов и знаю цену заработанной монете. И сумел подняться, не пользуясь привилегиями титула. Да, мне помогали, но приложить руки пришлось.

— Чую выпад в мой адрес, — пробурчал Рюффен. — Но почему тогда ты воюешь с франками, а не на их стороне.

— Потому что я американец, и интересы Федерации важнее.

Звучит это несколько забавно, когда мы идем по улице, где каждый второй дом имеет на воротах рисунок змея, прорисованного со специальных шаблонов на манер изображенного на знамени. Армия таким образом метит взятую под охрану собственность бежавших республиканцев. Имущество идет с молотка на аукционе, и честные патриоты получают не только моральное, но и материальное вознаграждение за правильное поведение.