|
. я даже не буду откладывать деньги!.. даже на покупку виллы в Сен-Мало! потому что как только туда приедут две служанки, которые будут открывать двери, как только я куплю два велосипе-да… какие начнутся толки, пересуды! Издательство «эНэРэФ» меня достало… они хотят три… четыре тома! и музыку! с моей бедной разбитой башки! Им не хочется «Дайджестов»!.. хрустящих журналов типа «Констелласьон»! пятьсот пятьдесят пять страниц по тридцать строк. – Перескажите мне «Путешествие» в двадцати словах!.. и с фотографиями! Я сокращаю! Обрубаю! Выбросьте криминал! Должны быть Вовенарг, Лабрюйер, читатель хочет двадцать пять строк и в придачу красотку в высоких сапогах и прозрачном нейлоне! те-лесного цвета! Вот вам их вкусы! Арлетт смогла бы мне немного помочь! бедный я бедный лирик, флейтист-комик! Как только меня терпит молодое поколение! У меня есть время подумать о Жюле, но если я вам рас-скажу о нем все, Исполнительный суд этим воспользуется и наконец-то перевернет мои песоч-ные часы. – На небесах мы станем другими! Монмартр взорвется! все заминировано!.. От Батиньоль до Дюфайель! Я вам передаю слова Жюля… Он знал все… предусмотрел все… у него были невероятно крепкие связи в высоких кру-гах… Исполнительный суд под его каблуком! Одно слово Жюля, и они меня выбросят… даже отсюда, сейчас же… отсюда, где я гнию!.. они снова возят тележку!.. и снова дразнят меня вде-сятером, впятнадцатером!.. катят дальше, чем в Ашер! или заставляют биться головой о стену! Здесь, в моей канаве! между двумя и тремя часами! Они пользуются посещениями! они довели до безумия 116-го… Я его увижу завтра на носилках… носилки накрыты плотной простыней… Они уносят его в морг… он был для меня загадкой, этот 116-й, он поверял свои жалобы Небе-сам… чем больше у него было обид, тем сильнее он радовался! Небеса обслуживали его!.. Для меня это было бы еще одним унижением. Я, конечно, более известен, чем любой мистик!.. Я ни-когда больше не увижу ни тетушку Эстрем, ни Клеманс, ни храбреца Тото!.. Хорек никогда не пробьет стену! Если бы он пробил ее одним точным ударом, я бы мог закончить свой труд!.. но он никогда ее не пробьет. Я его пристыдил в лазарете. – Ты себе только лоб ободрал, дрянь ты этакая! Я показываю ему его рану… Я потерял семь поэм! Семь! Там, наверху, в мусорных баках Гавено!.. семь поэм, семь взлетов души моей, посланий, которые могли бы возносить людей на Небеса, целый век! и вот! бешенство иконоборцев! Страшный Суд в песочных часах! Семь неоценимых поэм! Я не слиш-ком жалуюсь! Я не осмеливаюсь больше! Чтоб тетушка Эстрем, Клеманс и малыш Тото приглу-шили мои жалобы! они готовят месть! Чтоб им ответить! Извините! Я прицелюсь в глазенки! И вышибу прочь! Жюлю, о котором я разглагольствую. Твою подлую душу отправлю в сортир! Ты увидишь прекрасно одетых людей, Увлеченно кружащихся в вальсе костей! Над погостом приюта «Послушных детей»! Я смягчаю… умеряю свой пыл… – Повторяйте точно, в ритме «Дайджеста»! и держитесь за голову обеими руками! Они меня смешат, «эНэРэФ»! А как насчет «Интерната»? в сто слов? Ничего не пропуская? Клеветники постыдно опоздали! Они опоздали на два века, простофили! косноязычные лжецы! Двумястами… тремястами годами раньше! мы бы! посмеялись! Лабрюйер с нами! Матч выигран! Матч с Культурой! я даже не хочу обманывать, говоря о своих возможностях, своих преимуществах! Уж я бы повеселился лучше, не будь моя задница в кровавых ранах, будь она без нарывов и струпьев! Уж я бы вам продемонстрировал мистерию, как Папа! Я говорю вам! Я отвечаю за свои слова! Если бы у меня не гнили внутренности от дизентерии и сухой гангрены! Если б я не оглох из-за стука бесконечных поездов! Ах, меня бы приписали к лику святых! Но я уже жало-вался тысячи раз… я больше не буду жаловаться! Я сожалею обо всем!. |
