|
. а колесование!.. Эшафот! Часы с кукушкой! Виселица? Пры-жок с высоты! Качели! Я вижу вас, качаясь под взрывы вашего хохота… Я тоже корчусь от сме-ха, там, наверху! Ох, состязаться с вами! у вас есть сердце? Я никогда не стану таким, как вы! Испытания меня добили, признаю… слышите, я возвращаюсь к маме… ничего не могу поделать со своей печалью… она похоронена на кладбище Пер-Ла-шез, аллея 14, сектор 20… я хотел бы получить «железный лист»… только бы посмотреть на могильную плиту… Все началось еще тогда… она никогда не узнала, кем я стал… я приносил ей горшочки с маргаритками… это ее цветы… Маргарита-Луиза Селин Гийу… Она умерла от тоски по мне, от изнурительно тяжких переживаний… от сильного сердцебиения, от пугающих разговоров во-круг… высказываний людей с проспекта Клиши!.. на скамейках… общественное мнение! Она никогда не узнает, кем я стал… мы видели, как однажды вечером она ушла, побрела по улице Дюрантэн, затем спустилась к Ламарк… а затем это с ней случилось… уже навсегда… она не спала месяцами… Она никогда много не спала… теперь она спит… Она была, как и я, заботливой, слишком совестливой… Она смеялась приятным дробным смехом, у меня же громо-вой раскат… Доказательство: рядом две могилы, слышите, а я могу смеяться, когда хочу, я ду-маю о вас, волшебно, как вы будете юлить, дергать ногами, когда заиграет флейта, вид сверху, который вам еще не знаком… Смех либо живет в тебе, либо нет… Я видел ее смеющейся, над кружевами, над «Малин», над «Брюгге», тонкая паутина, крохотные узелки, соединения, моя мать, петли, она плела узоры… напрягала глаза… это превращалось в огромное покрывало, в кокетливый рай, своим грациозным рисунком… филигранным изяществом, которого никто нынче не понимает!.. это ушло вместе с эпохой… оно было слишком легким… Красота!.. это музыка без нот, без звука… для работы нужны были зоркие глаза… у моей матери были такие глаза… под конец она совсем ослепла… шестьдесят лет над кружевами!.. Я унаследовал ее слабые глаза, все вызывает у меня слезы, эта серость, краснота, холод… Я с трудом пишу… о, я тоже скоро засну! я найду отдохновение!.. Я заслужил… «Презрение» более чем возмутительно! предатель! бездарь! никто не помешает мне умереть! Хватит! все! Баиньки! Я заслужил! Мне бы хотелось получить «железный лист» на кладбище Пер-Лашез, своими глазами уви-деть плиту, имя… О! Какая наглость! чтоб они сдохли! Дерьмо! Они выкрикивают: «Вон из Франции!..» Мне? Родившемуся в Курбвуа! они, родившиеся в кучах дерьма, которые не отме-чены ни на одной карте! вылезшие из печальных голых степей, в которых нет ни одного столба! из писсуаров! из вонючих луж! из грамматических правил! высокомерие меня погубит! вы сами увидите! увидите беспардонность этих подонков! потрясение, которое я пережил! когда все доз-волено!.. недавние подхалимы!.. У них для меня только хула. Достаточно и Гортензиа для этого! чего стоят его непристойные предложения, за оконной решеткой, там! на рассвете! – Я – Людовик XV! Я – Людовик XV! старый хрен! иди полюби меня! Это необычные слова. – Иди, обними меня, бандит! Лилия! Франция и Колонии! Кардинал Дюбуа отдает при-казы! Точные слова. Вот навязчивая мысль, которую он мне внушает! Они специально его отправили с набе-режной Нерве в Париже… – Потом тебя обезглавят! По крайней мере, он не золотит пилюлю, он хочет мою жопу, потом голову!. |
