— А король? Когда они исполнят наши условия и выпроводят его?

— С королем, как мне кажется, им труднее, чем с нами. Он категорически отказывается уезжать. Расположен гостить у них не менее семи лет.

— Но ведь это заноза не только для них, но и для нас.

— Знаю, Борис Петрович, знаю. О том постоянно напоминаю Толстому, чтоб он донимал их сим требованием. Если б не Карлус, не было бы и прутской конфузии. Он бесперечь дует султану в уши, что-де, победив Швецию, мы возьмемся за Порту. Не с его ли голоса визиря, заключившего с нами мир на Пруте, уже казнили? А это значит, в любой момент могут нарушить тот договор. Так что беречься надо, беречься, Борис Петрович. Береженого Бог бережет.

И отъехал фельдмаршал из Петербурга со всем своим домом на Украину. Набралось более двух десятков карет и повозок, где везли и приданое Анны Петровны, и ее служанок, и, конечно, пропитание в дорогу, и даже овес для лошадей. Сопровождала фельдмаршала и полурота драгун как личная охрана главнокомандующего.

С давних пор, а именно со случая с пьяными матросами, Борис Петрович никогда не выезжал в дорогу без охраны даже в мирное время. Ну а на театре военных действий за ним нередко следовал целый полк драгун.

Ехали неспешно, дабы не томить лошадей, и Шереметев решил, пользуясь случаем, объехать почти все свои владения и деревни, которых к этому времени имел уже немало.

Хотелось их и жене молодой показать, и самому хозяйским глазом окинуть. Объехав свои подмосковные вотчины, отправился в Воротынь, оттуда в Иваньковскую волость, потом в Карачаров — эвон какого крюка дал. Но встречали везде графа с графиней, как и положено, с честью и хлебом-солью.

В некоторых он лишь обедал, а в других задерживался. И первым делом, как правило, отправлялся смотреть конюшни, удивляя приказчиков и старост памятливостью на коней.

— А где кобыла Стрелка со звездочкой во лбу?

— На выпасе, ваше сиятельство.

— Велите пригнать, хочу увидеть.

Пригоняли с поля кобылу, граф любовно похлопывал ее, допытывался:

— Покрыта?

— Покрыта, ваше сиятельство.

— Кем?

— Арапкой.

— Когда ждете?

— Да к Семенову дню должна бы ожеребиться.

— Арапкой обязательно покройте и Лысуху, он добрых кровей.

Еще в Мещериновке хотел и жену приблизить к своей страсти, пригласил посмотреть коней, но графине это не поглянулось. Отпустил во дворец, проворчав под нос: «Что бабы в этом смыслят».

Днем придирчиво осмотрев хозяйство и нагоняв иных за нерадение, вечером с приказчиком или управляющим садился Борис Петрович за книги, дотошно проверяя доходы и расходы по вотчине. Тут ему были незаменимыми помощниками домовой казначей Мустафа и канцелярист Иван Молчанов.

Утомившись к полуночи, граф мог идти почивать, а канцелярист с казначеем трудились до свету и уж утром представляли Борису Петровичу полный отчет по ревизии.

Когда прибыли в Борисовку, что была на Ворскле, и уж в Украине, Шереметев после коней заинтересовался овцами и велел отобрать с полсотни добрых баранов и овец и отправить под Рязань, в свою вотчину Можарей, дабы и там развести такую славную овцу.

По прибытии в Киев, едва успев разместиться в своем доме, фельдмаршал призвал к себе полковника Рожнова.

— Вот что, Григорий, готовь свой полк к маршу под Смоленск.

— Слушаюсь, ваше сиятельство. Но мне б ремонт конному составу учинить надо.

— Сколько коней потребно?

— Сотни две, не менее.

— Хорошо, напишем тебе приказ, так и укажем все. Получишь деньги. Во время марша изымешь у обывателей двести коней.