Когда миновали Мессину и вышли на траверз Сиракуз в Ионическом море , фелюгу Шереметева встретили семь мальтийских галер. Бориса Петровича пригласили подняться на флагман, и капитан-командор приветствовал его:

— Ваше превосходительство, от имени нашего магистра Раймунде де Рокафаула и всего Мальтийского ордена поздравляю вас с прибытием в наши воды.

— Откуда вы узнали, что я иду на Мальту?

— Мы были предупреждены. А когда узнали, что здесь рыскают османы, решили выйти вам навстречу. Для ордена было бы позором, если б нашего гостя пленили османы.

Что и говорить, такая предупредительность ордена понравилась Шереметеву, и он поблагодарил командора.

Когда Сицилия осталась далеко за кормой слева, на зюйд-осте  на горизонте появились четыре парусника.

— Те самые, — сказал капитан, — которые напали на купцов.

— Может, стоит теперь нам на них напасть? — спросил Борис Петрович. — У вас пушки заряжены?

— А как же? В любой момент жди нападения. Но сейчас нас больше, вряд ли они примут бой.

— А если попробовать? — загорелся Шереметев от мысли, а вдруг и на море удастся виктория. Наверняка бы это понравилось государю. А похвала царя — лучшая награда для воина.

— Попробуйте, — неожиданно согласился командор.

По галерам было передано, чтобы все исполняли действия флагмана. Флагман по команде русского генерала поставил все паруса, и гребцы налегли на весла.

Однако командор оказался прав. Увидев приближение мальтийской флотилии, османы пустились наутек, поставив все паруса.

— Идут в полный бакштаг , — сказал командор. — Вряд ли до темноты мы их достанем.

— Ну и мы ж в бакштаге, — возразил Шереметев. — Еще ж и весла.

— Упал бы ветер, мы их достали на веслах, а так…

И действительно, скоро начало темнеть и преследование пришлось прекратить. Командор отдал команду гребцам «сушить весла», а кораблям брать курс на Мальту и идти в галфвинд боковой .

Всю ночь шли под парусами и утром завидели Ла-Валлетту — столицу Мальты. С правого борта по команде командора ударили две пушки, выстрелили и с остальных галер. С крепостной стены тоже ответили пушечной пальбой. На пристани толпился народ, свежий бриз пузырил на встречающих плащи, трепал на шляпах белые перья.

Паруса на кораблях убрали, подходили к причалу на веслах, раздавались четкие команды гребцам: «Левая — табань!» , «Правая — загребай!», «Обе — малый!», «Все табаним!», «Суши весла!».

— Сам великий магистр встречает, — сказал командор Шереметеву.

— Это который?

— А тот, что впереди.

Шереметев не спеша спускался по трапу, за ним следом шел Курбатов, едва не наступая ему на пятки.

— Алешка, — негромко сказал боярин, — будь маршалком.

— Слушаюсь, Борис Петрович! — отвечал Курбатов, довольный таким доверием.

И когда они ступили на берег, Курбатов громко и торжественно возгласил:

— Его царского величества посол, первый воевода и граф Борис Петрович Шереметев!

«Сукин сын!» — подумал Шереметев, но виду не подал, даже не взглянул в сторону Алешки, наоборот, улыбнувшись, снял шляпу и сделал полупоклон в сторону великого магистра, шаркнув ногой если и не столь изящно, то вполне удовлетворительно.

Великий магистр Раймунде, еще не старый мужчина, в черном бархатном кафтане и накинутом поверх плаще, с мальтийским восьмиконечным крестом  в петлице, так же приветствовал высокого гостя, сняв шляпу и совершив полупоклон:

— Мы счастливы встречать на нашей земле посланца государя великой России, славного воина и победителя османских орд.