Изменить размер шрифта - +

…Она идет по набережной Москвы-реки навстречу огням салюта, а вокруг ни души, все замерло, застыла свинцовая вода. Внезапно почувствовав, что сзади кто-то приближается, она побежала. Ее душит страх, она боится оглянуться, зная, что если посмотрит назад, то умрет от ужаса. Впереди чернеет громада метромоста. Добраться до него нет сил, ноги не слушаются, и она в панике чувствует, что ее настигают. Чьи-то руки обхватывают ее, она вскрикивает и обнаруживает себя в комнате с облезлыми обоями. Над ней склоняется одутловатое лицо Анатолия Евгеньевича…

Кто-то осторожно трясет Татьяну за плечо. Это медсестра. За окном — вечер, Катя уже ушла. Медсестра протягивает ей таблетку и стакан с водой. Татьяна послушно проглатывает лекарство и снова погружается в зыбкий, полный видений сон.

 

Новое пробуждение было неожиданным для нее самой. Никто Татьяну не будил. Она проснулась, услышав тоненький скрип открываемой двери.

За окном потемнело еще больше, в палате плавали вечерние сумерки.

Татьяна вздрогнула и задержала дыхание. Ей показалось, что это продолжение сна: в дверном проеме стоял Виктор! Он ей опять снится, снится которую ночь! О, как это мучительно!..

Несколько секунд Виктор неподвижно стоял в дверях, глядя на ее побледневшее, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами.

— Таня! — Он вдруг опомнился, бросился к ней, упал на колени перед кроватью и нежно обнял Татьяну за плечи.

— Это ты… — выдохнула она.

Он опять явился неожиданно, как призрак. Явно этот человек имел свойство всюду ее настигать. Возникнув однажды в ресторане, он, казалось, не отлучался от нее ни на миг. Он был рядом с ней в машине, на даче, в ее квартире, в ее снах. И вот он здесь. Зачем? Что еще ему нужно от нее?

— Танечка, милая, что с тобой?

— Все-таки ты вернулся…

Его лицо было нечетким, оно будто проступало сквозь какую-то пелену — слез? сна?

— Я здесь, потому что люблю тебя. Теперь я никуда не уеду. К черту контракт! Даже не уйду отсюда. Не разлучусь с тобой ни на минуту! Ты для меня — все, вся моя жизнь, я не знаю, как буду без тебя… — Он поднес к губам ее руку и покрыл множеством поцелуев.

Татьяне вдруг до боли захотелось дотянуться до его лица и коснуться губами его губ…

— В этой сумочке твои письма, — прошептала она. — Я должна их тебе вернуть.

— Какие письма?

— Которые ты писал мне перед отлетом в Нью-Йорк.

— Я не писал тебе… Ах, да, черновики… Я их, кажется, оставил на столе…

— Я в тот день была у тебя, хотела извиниться за жестокие слова, которые сказала на даче. Мы нехорошо расстались. Я хотела просить прощения… Я звонила тебе…

Он не отнимал от лица ее руку. В его лихорадочно блестевших глазах читались тревога и любовь.

— Это мне надо извиниться перед тобой. Ты была во всем права. Я вел себя как мальчишка, который не смог совладать со своим животным порывом…

— Я приехала к тебе, но не застала дома… — почти не слыша его, шептала Татьяна. — В квартире была старушка… И еще эти письма…

— Я правда хотел написать тебе перед отъездом письмо, но так разволновался, что ни о чем не мог связно подумать, мысли разбредались… В общем, потом я понял, что все равно ничего не выйдет, и бросил это дело. Решил написать тебе из Нью-Йорка, месяца через два, когда успокоюсь.

— Твои письма… — Она взглядом показала на висевшую сбоку сумочку.

— Ты хочешь их вернуть? Там, наверное, не слишком связно написано, но все это правда, до последнего слова!

Приподнявшись на подушке, Татьяна заглянула ему в глаза, словно не узнавая.

Быстрый переход