— Целых двадцать лет мы жили врозь, ничего не зная друг о друге, — с трудом выговорила она. — Сколько времени потеряно зря…

Виктор сжал ее пальцы и низко опустил голову.

— Почему ты тогда, двадцать лет назад, не сказал сразу, что любишь меня?

Он вновь посмотрел на нее. Сквозь влажную пелену, застилавшую взор Татьяны, ей показалось, что его глаза блестят. Она напрягла зрение и поняла, что они блестят от слез.

— Я хотел, чтобы ты сама поняла, чтобы ты сама почувствовала это!..

Она покачала головой.

— Нет, тогда я не поняла… А теперь я… умираю… — И она без сил откинулась на подушку.

— Это я виноват, я! — Слезы вдруг потоком хлынули из его глаз. — Не сумел сберечь свое счастье… Наше счастье, Таня!

На несколько минут в палате установилась тишина, прерываемая лишь дыханием Татьяны и звуками сдавленных рыданий Виктора.

Татьяна лежала с закрытыми глазами. По ее щекам на подушку текли слезы, и она не в силах была их остановить.

— Наверное, тебе не надо было приезжать, — промолвила она. — От этого будет хуже нам обоим. Потому что я… я… — Она задохнулась и некоторое время боролась с собой, страшась и не желая выговорить эти два слова, но они все-таки вырвались — помимо ее воли: — Я… люблю тебя…

— Таня! — Виктор вдруг припал головой к ее груди. — Таня! И я люблю тебя!.. Все эти дни я думал о тебе каждую секунду… Только о тебе…

— Тогда почему ты улетел?

— Я думал, ты меня ненавидишь… — Он застонал и крепко обхватил руками ее плечи. — Ты была так холодна в то утро…

Татьяну кольнуло чувство вины, и из самых глубин ее души вырвался жалобный стон.

— Дирекция компании предложила мне на выбор квартиру или дом в окрестностях Нью-Йорка, — тихо заговорил он. — Я выбрал дом. Оттуда удобно добираться на машине до моей новой работы. Это двухэтажная вилла с двумя спальнями и бассейном. Я мечтал перевезти тебя туда, приготовил для тебя комнату, повесил в ней картины, а на пол постелил шкуру белого медведя. Я надеялся, что тебе понравится…

— Нет, Виктор. Мне уже никогда не побывать там. Я хочу умереть у себя и чтобы рядом была Катя… И ты… — Она вдруг громко всхлипнула, содрогнулась всем телом.

— Клянусь, я буду с тобой!

— Нет, нет, мне будет мучительней вдвойне! Лучше уезжай!

— Но ты же любишь меня! Почему ты меня снова гонишь?

Она не ответила. Ее рука нащупала ладонь Виктора и вцепилась в нее, словно это была единственная связующая нить с реальностью.

На этот раз молчание длилось дольше. Татьяна лежала с закрытыми глазами, держа его за руку. Ее дыхание было хриплым и прерывистым, грудь судорожно вздымалась.

Текли минуты, Татьяна постепенно успокаивалась. Слез уже не было, только на щеках остались следы от них и на наволочке возле головы темнели влажные пятна.

Виктор, не отрывавший взора от ее побледневшего лица, решил, что она уснула, и тихо пошевелился.

Она сразу открыла глаза.

— Побудь со мной, Виктор, — как-то по-детски беспомощно попросила Татьяна, снова сжимая его ладонь. — Ты… ты мне нужен.

Он хотел что-то ответить, но внезапно горло сжалось, и он лишь кивнул Татьяне. Потом наклонился и потерся губами о ее щеку.

Татьяна медленно обняла его за шею, еще ближе притянула к себе и нежно поцеловала в губы.

Дыхание Виктора вдруг пресеклось, губы дрогнули. С глухим стоном он сорвал с ее груди одеяло и, просунув руки ей под спину, приник к любимой.