ко то, что всякий может судить о безобразии бессмысленных звуков

не учившегося скрипача (найдутся такие дикие люди, которые най-

дут и эту музыку прекрасной), но что нужно тонкое чутье и умствен-

ное развитие для того, чтобы различать между набором слов и фраз

и истинным словесным произведением искусства.

3) Вся первая половина XIX века полна попыток разрушить

насильственной революцией деспотический государственный

строй. Все попытки кончились реакцией, и власть правящих клас-

сов только усилилась. Очевидно, революция не может теперь одо-

леть государственную власть. Остается одно: такое изменение ми-

ровоззрения народа, при котором он перестал бы служить наси-

лиям правительств. Такое изменение может произвести только

религия, и именно христианская. Религия же эта так извращена, что ее все равно, что нет. И что хуже всего, это то, что место ее

занято. И потому не только главное, но единственное средство в

наше время служить человечеству состоит в разрушении извра-

щенного христианства и установлении истинной христианской

религии. То самое, что всеми считается самым ничтожным де-

лом и чего не только никто не делает, но самые бойкие квазиуче-

ные люди заняты обратным: еще большим запутыванием и за-

темнением извращенного христианства.

 1903 год. 4 январь.

Для того, чтобы понятно было мое понимание жизни, нужно

стать на точку зрения Декарта о том, что человек несомненно зна-

ет только то, что он есть мыслящее, духовное существо, и ясно

понять, что самое строго научное определение мира есть то, что

мир есть мое представление. (Кант, Шопенгауэр, Шпир). Но что

же такое это духовное существо, которое я называю собою, и что

есть причина моего представления о существовании мира? На эти

вопросы, определяя жизнь, я отвечаю так: жизнь есть сознание ду-

ховного, отделенного от Всего остального, существа, находящего-

ся в непрестанном общении со Всем. Пределы отделенное™ от

Всего этого существа представляются мне телом (материей) моим

и телами других существ, составляющими Все. Непрестанное же

общение этого отделенного духовного существа со Всем представ-

ляется мне не иначе, как во времени. Пределы моего духовного

существа, проявляющиеся в пространстве, я не могу познавать

иначе, как телом своим и других существ. Общение же этого суще-

ства с другими я не могу познавать иначе, как движением.

Не было бы отделенности моего духовного существа от Все-

го, не было бы моего тела, ни тел других существ. И точно так же

не было бы моего отдельного существа, не было бы движения и

всех других существ. Так что жизнь есть сознание отделенности

моего ограниченного пределами духовного существа от какого-

то другого, безграничного духовного существа, составляющего

Все и Начало всего.

 6 января 1903 г.

 Я теперь испытываю муки ада. Вспоминаю всю мерзость сво-

ей прежней жизни, и воспоминания эти не оставляют меня и от-

равляют жизнь. Обыкновенно жалеют о том, что личность не удер-

Какое бы было мучение, если бы я в этой жизни помнил все дур-

ное, мучительное для совести, что я совершил в предшествую-

щей жизни. А если помнить хорошее, то надо помнить и все дур-

ное. Какое счастие, что воспоминание исчезает со смертью и ос-

тается одно сознание, — сознание, которое представляет как бы

общий вывод из хорошего и дурного, как бы сложное уравнение, сведенное к самому простому его выражению: х = равно поло-

жительной или отрицательной, большой или малой величине.