Книга Фирман султана читать онлайн

Владимир Малик. Фирман султана

Тайный посол - 2

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НА КАТОРГЕ

1

«Каторга» – унаследованное турками новогреческое сло­во означало общее название гребного судна с тремя ряда­ми весел. В странах Средиземноморья гребцами на катор­ге в годы нашего повествования были рабы, военнопленные и преступники, осужденные на тяжелые работы. Всех этих несчастных приковывали на судне к поперечным скамьям или же соединяли одной общей цепью, пропущенной через ножные кандалы, запирающейся у носовой и кормовой пере­городок крепкими хитроумными замками. Здесь, избивае­мые плетью надсмотрщика, гребцы бессменно сидели за тяжелыми длинными веслами, здесь же ели и спали, здесь же часто сходили с ума или умирали от изнурения и бо­лезней.

Не было страшнее неволи, чем на каторге, или галере, как ее стали называть много позднее. Потому и вошло это слово почти во все европейские языки как синоним нечело­веческих мук, тяжелейшего наказания.

*  *  *

Когда «Черный дракон» прошел Босфор и заколыхал­ся на могучей груди моря, барабан на палубе стал бить еще чаще и надсаднее. Это означало: грести сильнее, быстрее.

К веслам невольники были прикованы по трое: рядом с проходом – Звенигора, посредине – Спыхальский, а Ро­ман Воинов сидел третьим, возле борта, в темном низком закутке.

Надсмотрщик Абдурахман, толстый, коренастый турок, из тех турков-узников, что попали на галеры за тяжкое преступление, а потом выслужились, свирепо заорал:

– Сильней гребите, паршивые свиньи! Да дружно все – поднимай, опускай! Поднимай, опускай!

Весла летали, как крылья птицы. Монотонно звякали кандалы. Слышалось натужное дыхание истомленных лю­дей: с утра уже прошло столько часов. Но барабан без умолку все гремит и гремит – там-та-там, там-та-там!.. Все чаще и чаще!.. Заставлял, приказывал – греби, греби! Сколько есть силы в руках – греби! Иначе...

Взлетал над головами гребцов арапник и горячо ожигал тех, кто, по мнению Абдурахмана, медлил, не проявлял надлежащего старания. Надсмотрщик был неумолим. Он сам несколько лет провел за веслом, сам не раз бывал из­бит и теперь, боясь потерять более свободное и сытое житье, старался угодить капудан-паше тем, что заставлял своих прежних товарищей по несчастью грести изо всех сил. Его жирное лицо блестело от пота: солнце поднима­лось все выше и в тесном помещении для невольников ста­новилось нестерпимо душно. Открытые люки, через кото­рые время от времени врывалось немного свежего возду­ха, облегчали мало.

Абдурахман смахнул со лба капли едкой влаги, взгля­нул на Звенигору тяжелым мрачным взором. Арсен как раз перекинулся словом со Спыхальским, и остроумный от­вет поляка развеселил казака. На губах появилась легкая улыбка.

– А-а-а, новичок, гяурская свинья! Поганый ишак! Смеешься?.. Ты у меня станешь работать как следует! – закричал надсмотрщик и несколько раз хлестнул невольни­ка по плечам.

Острая боль обожгла тело казака. Звенигора вздрогнул. В глазах почернело от обиды. Он греб, как и все, даже сильнее, так как у него было намного больше сил, чем у худых, изможденных рабов, много лет сидевших у весел. От ярости помутился разум. Бросив весло, не помня себя он рванулся к Абдурахману. Загремела цепь, и кандалы больно врезались в ноги. Но все же кулак, в который Ар­сен вложил всю силу и ненависть, достиг челюсти надсмотрщика. Молниеносный удар сшиб толстого Абдурах­мана на зашарканный деревянный пол, – он отлетел назад и крепко стукнулся головой о стенку.

Это произошло так неожиданно, что невольники пере­стали грести. Весла перепутались. Галера заметно начала замедлять ход.

Абдурахман долго лежал без движения, только судо­рожно хватал воздух широко раскрытым ртом.