В жизни Гоэр был невысоким щуплым подростком с жидким ежиком светлых волос. Его персонаж, как и все голиафцы, был высоким атлетом с мужественным лицом. Его кожу украшали татуировки, причудливые ожоги и скарификация. В игре он был беспощадным убийцей, но в теле убийцы жила душа ребенка, который испугался так сильно, что готов был разреветься.

«А ведь я, кажется, и правда застрял в этой дурацкой игре», — подумал Гоэр, не найдя в комнате личных достижений вообще никаких органов управления. Не было даже возможности перейти к новому игровому дню.

— Вот попал! — запаниковал Гоэр.

От страха перехватило дыхание. Не особенно понимая, что делает, он побежал в густую черноту, окружавшую комнату личных достижений. Заметил впереди слабый проблеск белого света, обрадовался, решив, что нашел выход, ускорил бег, но, добравшись, понял, что вернулся в комнату личных достижений. Еще трижды он пытался продвигаться в разные стороны, но результат всегда был один.

Гоэр обхватил голову руками и закричал. Огляделся, понял, что чернота вокруг поглощает не только свет, но и звуки. Зажмурился, упал на колени и тихо заплакал.

Неожиданно где‑то рядом раздался звук пиликнувшего уведомления. Гоэр недоверчиво поднял голову, увидев информационную панель, на которой было написано, что его игровая точка сборки подверглась во время перехода на второй уровень реальности вирусной атаке и не может нормально функционировать. Инженеры извинялись за неудобства и обещали исправить все после плановой перезагрузки систем. Так же в послании говорилось, что стандартный сброс временных протоколов невозможен, и придется ждать начала нового игрового дня в нерабочей комнате личных достижений. Имелись и точные цифры. Девять часов сорок две минуты.

Это время, проведенное наедине с собой без информационных протоколов и социальных функций нейронных сетей показалось Гоэру вечностью. Ему казалось, что он подумал обо всем на свете, едва не сойдя с ума от одиночества.

«Дождусь окончания игрового дня и сразу покину проект», — решил Гоэр, когда наконец‑то вернулся в игру. Была еще идея ввязаться в потасовку и погибнуть, но переживать момент смерти не очень хотелось. К тому же маловероятно, что его убьют одним точным ударом. Скорее всего, нанесут множество ран, а это больно. Себя убить тоже не получалось — протоколы восприятия обострялись и становилось так страшно, что рука с ножом отказывалась подниматься, чтобы пробить грудь, поразив сердце, а по лицу катились крупные капли пота.

«Ладно, так уж и быть. Дождемся окончания игрового дня», — сдался Гоэр, после серии неудачных попыток суицида.

Остановив проходившего мимо префекта, он спросил, как он сможет выбраться из чертогов Старца и посмотреть остальную территорию Голиафских гор.

— Никак, — сказал префект, нахмурился. — Ты новенький, да?

— Второй день в этом дурдоме, — ответил Гоэр, отмечая, что новая точка сборки в отличие от предыдущей не рассинхронизированна с другими игроками.

— Стой здесь. Я пришлю к тебе наставника, — сказал префект. Кивнул на прощание и скрылся в стенах замка.

— Ага, так я тут и остался, — проворчал Гоэр, но как выбраться с территории чертогов Старца, так и не понял, поэтому не прошло и часа, как наставник в лице фидаина пятой ступени отыскал его, поручив первое задание — прокрасться в поселение телебов, расположенное вблизи Голиафских гор, и убить дрессировщика кромнов.

— А что плохого сделал этот дрессировщик? — спросил Гоэр.

— Вызвал гнев Старца Голиафских гор, — усмехнулся наставник.