– Слишком колоритный персонаж, – сказал я. – Нутром чую, что он играет.

Конечно, Седьмой мог еще оказаться Зрителем, но после разоблачения других актеров я в это не верил.

– Нутра здесь недостаточно, – хмыкнула Мари. – Ошибаться мы не имеем права. Не та ситуация.

– Я знаю. Но он не Зритель. И кроме того, один аргумент все же есть.

– Ты снова насчет квадрата?

– Ну не мог он сам его придумать. Не мог, и все.

Мари зябким движением закуталась в свою накидку. В сгустившихся «сумерках» ее силуэт темнел на фоне светлой стены.

– Андре, это только квадрат. Любой мог додуматься до него. Особенно если годами не заниматься ничем, кроме живописи. Даже цвета не те.

– Рубенс ведь не додумался, – возразил я.

– Хорошо, – засмеялась она, – пусть будет одна галочка. Доволен?

Я кивнул. Некоторое время мы молчали.

– Ты думал о том, что будет дальше? – спросила Мари, когда я встал и присел на пол возле ее кресла.

Конечно, я думал. И не раз. Как ни отгонял я эти мысли, как ни давил в себе тоскливое ожидание беды, я не мог не думать об этом. Сколько еще протянутся наши поиски несуществующего человека? Неделю, две, от силы месяц. А что дальше? Когда станет окончательно ясно, что нас обманули? Когда, откусывая кусок хлеба, можно будет лишь гадать, какую гадость подмешали в тесто, из которого он приготовлен? Когда каждый день мы будем понимать, что нас меняют, – и не будем знать, как и зачем, а еще в кого или во что мы превращаемся? Что мы будем делать тогда? Попытаемся бежать? Но как? Даже если пробовать симулировать нервный срыв, кто сказал, что отсюда нас выпустят живыми? И что, если Мари никогда не выйдет из этих стен?

Когда я думал об этом, безнадежная тоска отступала, и меня просто скручивало от ненависти. Нет, не дам я этим мерзавцам что-то сделать с Мари! Еще не знаю как, каким способом, но не дам!

Впрочем, один способ начинал смутно вырисовываться. Но подробно я его еще не продумывал. Почему-то мне казалось, что, начав разрабатывать этот способ в деталях, я окончательно признаю, что опыт ведется над нами.

– Да, думал, – ответил я, чувствуя, как легкая ладонь опустилась мне на плечо. – Убедимся в том, что Седьмой – Зритель, дотянем здесь оставшиеся два года или сколько там нам осталось, получим деньги, выйдем отсюда и будем жить долго и счастливо.

Но моя попытка не удалась.

– А если мы убедимся в том, что Седьмой не Зритель? – мягко спросила Мари.

Я вздохнул.

– Есть одна идея. Не ахти что, но реальнее всех остальных вариантов. Включая захват заложников и подкоп.

– А что, – оживилась Мари, – было бы здорово захватить Тесье в заложники!

– И кормить его нашей едой, пока он не сознается, что они тут делают! – подхватил я.

– А теперь серьезно, – Мари сдвинула брови. – Что за способ?

– Понимаешь, что бы мы ни придумывали, мы по-прежнему в их руках, – неохотно начал я. – И они могут делать с нами все что угодно. Почему? Потому что они уверены, что никто не знает, где мы находимся. Это незнание – их главное оружие.

– И ты хочешь намекнуть им, что это не так? Что кто-то знает, где мы? Но ведь пока нас сюда не привезли, мы и сами не знали, куда едем.

– Правильно. Но мы ведь заранее знали, когда и откуда нас заберут.

– То есть за их машиной могли следить? – медленно сказала Мари. – Кто-то мог ехать за ними всю дорогу…

– Или у меня в кармане могла быть маленькая радиометка, – продолжил я.