На этом факты закончились и начались предположения. Оружие Воровски осваивал, несомненно, на предмет ограбления. Разнообразие моделей объяснялось просто – заранее не было известно, из чего ему поручат стрелять. Что касается побочного бизнеса…

– Что с уроками испанского? – не выдержал Гортон.

Уроки испанского проходили по той же схеме. Три месяца плотных занятий. Упор на разговорный. Ощутимый прогресс. Уроки по выходным. Оплата наличными.

– Мексиканский диалект? – хмуро спросил Гортон.

Келли кивнул. На то, чтобы проверить этот момент, хватило даже его сообразительности.

– Машина?

– Ищут.

– Что-нибудь еще?

– Пока все. Хотя нет. Я послал Стентона в этот рыболовный магазин. Воровски был у них всего один раз.

– Не может быть. У него вся комната завалена вещами оттуда.

– А он их там и купил. В тот самый раз.

– Три месяца назад?

– Четыре. Продавец узнал его по фотографии. И вообще, магазин у них маленький. В таком количестве никто обычно не покупает. Запомнили.

– А чем платил?

– Чек. Из Чейса.

Гортон кивнул. Те самые конкуренты через дорогу.

– Хорошо. Идите. Он уже, наверное, в Мексике. Нет, стойте, – вспомнил он. – Что вы узнали о лекарстве?

Как выяснилось, о лекарстве не узнали ничего, причем не от недостатка усердия, а от недостатка информации.

Проверка всех стандартных источников ничего не дала. Как и старый добрый поиск в Интернете. Лекарства Виллерин СТ формально не существовало.

Когда за Келли закрылась дверь, Гортон вынул из кармана сотовый и аккуратно положил его перед собой на стол. Два пропущенных звонка. Перезвонить, конечно, надо. Только вот прямо сейчас или потом? Лучше потом. Мас тардэ, как говорят в тех местах, куда, скорее всего, сейчас направляется Воровски. Или куда он уже прибыл. Выехал он, наверное, еще вчера, а до границы – всего восемь часов.

И планирует он, похоже, все очень тщательно. Девятнадцать лет готовил это ограбление декады. По крайней мере, так будут писать в газетах завтра. Ты им ничего не скажешь – а они все равно будут. Здесь все болтают, и ничего с этим поделать нельзя. Так что выведают и напишут. Потому что звучит очень заманчиво. Написали бы лучше о том, в каком жалком состоянии находятся компьютеры отделения благодаря неустанным заботам дяди-мэра. Но об этом писать неинтересно.

А на самом деле планировать он стал четыре месяца назад. И начало цепочки, которая включает необъяснимый прыжок с парашютом, пальбу из разных видов оружия, уроки испанского с упором на мексиканское произношение, гостиницы в родном городе, тайный счет в банке и липовую, насквозь липовую любовь к рыбалке – начало этой цепочки не в том магазинчике, где он закупил декорации для спектакля под названием «Страсть рыболова».

Начало этой цепочки – в кабинете психолога, с его мягкими креслами, располагающими к доверительной беседе, с книгами на изящной полке, со стройными торшерами и цветами в вазе. И этому психологу сейчас придется вновь побеспокоиться.

Итак, звонок домой откладывается. Он положил рядом с телефоном длинный синий карандаш и набрал вытесненный серебристыми цифрами номер.

Когда после многословных протестов доктора Мура наконец позвали к телефону, Гортон уже был готов класть трубку и снова ехать в его офис.

– Лейтенант, вы превышаете свои полномочия! – начал Мур без приветствия. – Какого черта…

– Почему вы мне не сказали, что Воровски участвовал в клинических испытаниях? – прервал его Гортон.

Доктор Мур умолк.

– А почему вы считаете, что он в них участвовал? – спросил он после длинной паузы.