Как ни не хотелось мне лишний раз светить своими спецкорочками, но деваться было некуда, и я махнул красной книжицей. Буфетчицу, или кем она там была, проняло. И она заголосила:

— Пал Осич! Выйдите пожалуйста, к вам товарищ из органов!

Скрипнула дверь и из кухни вылетел большеносый брюнет, в белом халате, с большой ложкой в руке. Видать, пробу снимал. Увидев меня, он немного притормозил и, отдал ложку буфетчице, и спросил:

— Чем могу служить, товарищ…?

— Данилов! — отрекомендовался я и добавил: — Нужно организовать обед и ужин на сорок человек. А завтрак можно доставить непосредственно в вагон номер семь.

Услыхав о седьмом — плацкартном — вагоне, директор ресторана на колесах, несколько осмелел.

— Простите, — сказал он, — не могли бы вы предъявить документик?

Пришлось развернуть корочки во всю ширь. Пал Осич наклонился, чтобы прочитать, и на лбу его выступила испарина.

— Еще раз простите, — пробормотал он. — Все будет сделано!.. Какой обед желаете? Комплексный или…

— Или, — ответил я. — Контингент у меня любит вкусно поесть.

— И еще раз тысячу извинений, — затараторил директор. — Оплата будет проведена по безналичному расчету или…

Как ни велик был соблазн кивнуть утвердительно, но я ведь не мошенник, и потому опять сказал:

— Или… Только смотрите, чтобы все было на уровне мировых стандартов!

— Иностранцы! — ахнула необъятная буфетчица.

— Что вы! — откликнулся я. — Гораздо лучше!

— Во сколько изволите обедать? — спросил Пал Осич.

— Думаю, часика в три.

— Хорошо! — кивнул он. — Полагаю, мы закроем ресторан на спецобслуживание, так что никто вам и вашим спутникам не помешает.

— Ждите! — велел я и повернулся к ним своей широкой спиной.

Переходя из вагона в вагон, я ухмылялся, предвкушая, как вытянутся эти рожи, когда сюда ворвется мой контингент, горланя, отпихивая друг дружку, чтобы занять место у окошка. Отвешивая одноклассникам щелбаны и дергая девчонок за косички. В моем вагоне пока было тихо. Я вернулся в свой отсек. Антонина Павловна читала какую-то распечатку. Я взглянул на титульный лист, там было напечатано в разрядку только одно слово:

«К А С Т А Н Е Д А»

Я тоже захватил с собой распечатку, и уж, наверняка, с не менее интересным чтением.

— Как тут? — спросил я. — Все тихо?

— Половина спит, — откликнулась математичка. — Я в их возрасте тоже перед поездкой спать не могла, все вертелась. А в поезде — дрыхла.

— А сейчас?

— Что — сейчас?

— Ну, не спишь перед поездкой?

— Сплю, как убитая!

— Ясно… — кивнул я. — Что читаешь?

— Ну-у, это учение такое, философское…

— Да, ладно тебе, я знаю, кто такой Кастанеда.

— Не знала я, что ты в курсе.

— Ерунда! — отмахнулся я. — Хочешь, я тебе настоящую мистику покажу?

— Ты серьезно?

— Конечно! Ты же одна из нас!

— Ой, как звучит…

— Только сама понимаешь — молчок!

— Это само собой.

— Тогда ляг на спину и закрой глаза.

— Предупреждаю, мы тут не одни.

— Не бойся.

Тигра отложила распечатку, вытянулась на полке и закрыла глаза. Я вынул кольцо-браслет из нагрудного кармана, и осторожно надел его на правое запястье Разуваевой.

— Расслабься, — сказал я ей.

Она вздохнула и постаралась расслабиться. Я сидел напротив и наблюдал, как меняется выражение ее лица.