— Ну хорошо? — устало произносит Философ. — Не стройте и летите. Скатертью дорога.

Он понимает, что выбросил белый флаг, но сейчас ему больше всего хочется убраться отсюда куда подальше. А лучше всего — в ночной бар, потому что ресторан уже закрыт. И Философ спускается со сцены. Однако дети срываются со своих мест и окружают его плотным кольцом. Сам не зная для чего, он вытаскивает из кармана шар и поднимает его над головой. Лучи электрических лампочек в люстре попадают в прорези и взрываются роем разноцветных пятен. И тут же начинает зудеть неприятная для слуха музыка. Школяры мгновенно расступаются перед единственным взрослым, допущенным сегодня в эту аудиторию.

Философ, все также держа шар над головой, шагает к выходу и не замечает, что дети, разбившись по парам, как завороженные следуют за ним. У двери он нос к носу сталкивается с Тельмой. Ни слова не говоря, та вышибает у него шар из руки. Тяжело подпрыгивая на ступенях, тот скатывается обратно к сцене. Стройные шеренги школьников распадаются. Они начинают разбредаться по аудитории, слепо натыкаясь на сиденья и друг на друга. Девушка почти с ненавистью смотрит на любовника, но дети вдруг приходят в себя и возвращаются на свои места.

— Никогда больше так не делай! — шипит Тельма.

— А ты видела, что они сотворили со взрослыми, которые пришли на мое выступление? — едва ли не орет Философ. — Нет, так пойди и посмотри!

Девушка ничего не успевает ответить. Входные двери распахиваются и в актовый зал начинают входить люди, которые только что неподвижными истуканами сидели в кабинете физики.

Граф умолк, чтобы перевести дух и выпить чашечку кофе, потом он сказал:

— Дальше пошла обыкновенная встреча учащихся с «интересным человеком», которой уже дирижировал на мальчик-молния, а заведующая учебной частью. Откуда ни возьмись, появились журналы с моими публицистическими материалами и дети и взрослые принялись брать у автора автографы. Однако история на этом не закончилась. Наберись терпения и ты узнаешь много для себя интересного, а может быть и полезного.

— Я уже многое узнал, — откликнулся я, но, разумеется, выслушаю тебя до конца.

— Напрасно Философ переживает. Когда встреча с читателями заканчивается, Илга и Игорь присоединяются к ним с Тельмой. Они садятся в «Победу», чтобы развезти детей по домам. За квартал до дома, где живет девочка, Философ просит остановить машину. Они выходят с Илгой и идут пешком. Философ пытается подобрать слова, чтобы как-то объяснить, почему он оставил семью, но дочь его опережает.

— Не мучайся, папа, — говорит она. — Я слишком хорошо знаю маму, поэтому понимаю тебя. Она мне постоянно закатывает истерики, называет ведьмой и твердит, что я вся в отца. Не понимает, что я только горжусь этим. Сейчас она вот замуж снова собралась. Дядя Артур неплохой человек, но разве он сравнится с тобой. Я не против, пусть они поженятся, может мама спокойнее станет. Я даже готова взять его фамилию и отчество, потому что знаю — мама не успокоится, пока не добьется своего. Ведь ты не обидишься?

— Нет, — отвечает Философ. — Илга Артуровна звучит лучше, чем Илга Евграфовна. Сам всю жизнь мучаюсь со своим именем-отчеством. А фамилию девушки все равно меняют, когда входят замуж.

— Я замуж не выйду! — решительно произносит девочка. — Семейная жизнь не для меня. Не хочу себя ограничивать. Пеленки, распашонки… Вместо свободно парящей птицы становиться хлопотливой курицей-наседкой? Бр-р…

— Это у тебя от возраста, — говорит Философ. — Детский и юношеский максимализм проходят.