Она вполуха слушала Болдуина, а сама думала, что можно обжаловать завещание в суде и наверняка выиграть процесс. Для этого Джим должен умереть. Не надо думать о том, что он красив. Мужчины привлекали Лотти только тогда, когда могли предоставить ей все, что ей хотелось.

— Ты — дурочка, если думаешь, что можешь его уговорить, — сказал Болдуин, — потому что он не послушает, а если и послушает, то это все равно не имеет значения.

Она отодвинула стул и поднялась.

— Тем не менее я с ним поговорю.

Она подошла к столу Флинта, он встал и отодвинул ей стул.

— Садись, Лотти. Я надеюсь, ты понимаешь, почему я не говорю, что рад тебя видеть.

Усевшись, она быстро сказала:

— Джим, тебе не следовало уезжать из Нью-Йорка. Тебе нужен уход и лечение.

— Значит, тебе все известно? Так я и знал, что он старое трепло. Зря я к нему пошел.

— Он самый лучший доктор в Нью-Йорке!

— Ты хочешь сказать, самый модный. Это не значит, что он также самый хороший.

— Ты собираешься возвращаться?

— Конечно, нет.

— Джим… а как же я? Ты избаловал меня, Джим. Я не могу жить на сто долларов в месяц.

Он посмотрел на нее с холодным интересом.

— Сможешь, если не будет другого выхода. Но я думаю, ты найдешь кого-нибудь, выйдешь замуж и будешь жить так, как считаешь нужным.

— Почему ты думаешь, что я снова выйду замуж?

— Лотти, у тебя никогда не было желания выйти замуж. Это просто способ получить от жизни все, что ты хочешь.

— У тебя есть другая?

— Когда мне осталось несколько недель… возможно несколько дней? Кажется, я уже и так прожил лишнее. Нет, у меня нет другой.

Но есть Нэнси Керриган. Он вспомнил о ней. Ее спокойный, уверенный взгляд запал в неизвестные даже ему уголки души.

За последнее время открылось, что ему неизвестно слишком многое. Ничто не научило его любить, ценить домашний очаг, вести такую жизнь, которую вели остальные мужчины. Он был одинок и инстинктивно избегал привязанностей, жил на поверхности и поверхностно оценивал жизнь.

Такая девушка, как Нэнси… но к чему об этом думать? Ему приказали убираться прочь, она презирала его.

Лотти почувствовала поражение. Впервые в жизни она сидела с мужчиной, который не обращал на нее внимания. С отчаянием она осознала, что упустила Джима Кеттлмена, или Флинта, или как его там. Он ушел и уже не вернется.

— Я была плохой женой, так ведь, Джим?

— Нет. — Он внимательно посмотрел на нее через столик. Прекрасна? Да, она прекрасна, но не понимает разницы между добром и злом, если добро и зло не имеют прямого отношения к ней. — Скоро я уеду из города навсегда.

Она подавила гнев и раздражение, зная, что они только повредят.

— Куда ты поедешь?

— По-моему, ты знаешь, куда я поеду. И я должен ехать один.

— А до того? Джим, ты не можешь меня бросить! У меня… у меня не хватит денег на обратный билет!

— Я уехал из Нью-Йорка, потому что хотел умереть в одиночестве. Именно это я и сделаю.

Он отодвинулся от стола, и ее гнев взял верх над рассудительностью.

— Это все та самая Керриган! Поэтому-то ты и помешал Порту! Дешевая фермерша!

Он улыбнулся.

— Лотти, она не дешевая фермерша, к тому же у нее есть нечто, чего никогда не будет у тебя, — она леди. У тебя только внешность, а у нее — душа и сердце. Да, если бы жизнь повернулась по-другому, если бы мне не умирать и если бы она приняла меня… но к чему говорить о несбыточном?

Он встал и взял шляпу.