Татьяна Степанова. Флёрдоранж — аромат траураРасследования Екатерины Петровской и К° - 14
Старенький Икарус, напрягая мотор, из последних сил преодолевал подъем на крутой холм. В кабине водителя играло радио. Но никто из пассажиров его не слушал. Салон был почти пуст — рейс был дневной, к тому же не столичный, а ясногорский. В июне в разгар сенокоса среди местных жителей ажиотажа на этот рейс не наблюдалось. — Слышь, пацан, ты там заснул, что ли? Тебе выходить. Сейчас Борщовка как раз будет, только с холма спустимся. Слышь, нет? Уши-то открой, ишь законопатил… Я ведь с тобой разговариваю. Тебя кто в Борщовке встречает? — водитель, поглядывая в зеркало, обращался к сидевшему на переднем сиденье десятилетнему мальчугану, полному и краснощекому — то ли от духоты в салоне, то ли от избытка здоровья. Мальчик небрежно раскинулся на сиденье, облокотясь на плотно набитый рюкзак, и с упоением слушал плеер через наушники, то и дело в такт гремящему техно толкая бок рюкзака маленьким пухлым кулачком. Он ехал один, без взрослых. В Ясногорске на автовокзале его посадил в автобус старший брат, попросивший водителя довезти мальчика до остановки Борщовка. — На деревню к дедушке, что ли, едешь-то? На каникулы? — поинтересовался, приглушая радио, водитель. — К бабуле, — мальчик тоже выключил свой плеер, снял наушники и тут же приклеился к окну. — Ух ты, видали, какой крутой! — он проводил восхищенным взглядом промчавшийся навстречу Икарусу черный пыльный «БМВ». — Щас как даст в разгончик сто сорок.. — Значит, бабуля тебя в Борщовке встречает? — спросил водитель. — Ну! — Баранки гну, ты как со старшими, шкет, разговариваешь? — Нормально, а что вы все ко мне пристаете? — Как это что? Сейчас остановка через пару минут. Не могу же я тебя одного посреди дороги бросить? До твоей Бортовки от шоссе еще добрых километра два топать. — А нам не в саму Борщовку, дяденька, — мальчуган потянул за лямки рюкзак. — Нам с бабулей в Татарское надо. Только ведь автобусы туда все равно не ходят. Водитель только головой покачал: ишь ты какой осведомленный. Дорога пошла под уклон. Внизу в лощине, окруженной со всех сторон холмами, раскинулись поля, разделенные островами хвойного леса. Над ржаным полем, уходившим направо от шоссе широким желтым полотном к самому горизонту, низко кружили черные птицы. Мальчик, занятый своим рюкзаком и плеером, увидел их в окно автобуса. Но не обратил никакого внимания. Водитель тоже заметил птиц. — Воронья-то, Воронья… Откуда только взялось. Прямо туча…-пробормотал он. Икарус проехал ржаное поле, Шоссе штопором ввинтилось в сумрачный, пышущий полуденным жаром и смолистой хвоей бор. И водитель тут же позабыл про кружившую в нёбе воронью стаю. — Борщовка. Следующая остановка Глубокое, — объявил он своим немногочисленным пассажирам. Никто, кроме мальчика, в Борщовке не выходил. Пассажиры дремали. Закинув на спину рюкзак, мальчуган бойко выпрыгнул из автобуса. Водитель наблюдал за ним в зеркало, медля закрывать двери автобуса. Что-то словно удерживало его, не позволяя уезжать, оставляя ребенка одного. Маленькая детская фигурка на пустынной дороге… Водитель вытер со лба капли пота —,ну и жара. И это только первый месяц лета. Что же будет в августе? Он снова заглянул в боковое зеркало и увидел теперь рядом с мальчиком пожилую женщину в мешковатом летнем платье из темного ситца в белый горошек и линялой панаме. Бабушка и внук обнимались, явно радуясь встрече. Водитель закрыл двери. Все в порядке. Теперь можно ехать дальше. Он видел их обоих в зеркало. |
