Он сидел спокойно, полностью сосредоточившись на рыбной ловле. Дона думала о том, что вот сейчас, когда они отрешились от всего мира, в нескольких милях отсюда разрабатываются планы его пленения и убийства. Слуги Эстика, Пенроуза и Годолфина, вероятно, уже рыщут по побережью, расспрашивая жителей разбросанных по нему деревень графства.

— В чем дело? — вывел ее из задумчивости его резкий голос. — Вы что — не хотите больше удить?

— Я думала о сегодняшнем дне, — призналась Дона.

— Я понял это по выражению вашего лица. Вас что-нибудь тревожит?

— Вам нельзя больше оставаться здесь. У них возникли серьезные подозрения. Они полны решимости вас изловить.

— Они меня не волнуют.

— Напрасно, Эстик настойчив, у него здравый взгляд на вещи. Он не чета чванливому болвану Годолфину. Между прочим, он намерен повесить вас на самом высоком дереве в парке Годолфина.

— Что ж, почту за честь.

— Довольно вам шутить! Думаете, я, как все женщины, тревожусь из-за сплетен?

— Думаю, как все женщины, вы склонны драматизировать события.

— Зато вы закрываете на них глаза.

— Чего же вы от меня ждете?

— Прежде всего — осторожности. Эстик как-то обронил, что окрестные жители догадываются о вашем убежище.

— Вполне вероятно.

— Когда-нибудь вас предадут, и бухта будет окружена.

— Я уже принял меры на сей счет.

— Какие, хотелось бы знать?

— Разве Эстик и Годолфин посвятили вас в свои планы по моему захвату?

— Нет.

— Ну так и я не скажу вам, как собираюсь избежать подобной неприятности.

— Неужели вы думаете, что когда-нибудь я смогла бы…

— Я ничего не думаю, — перебил он. — Впрочем, нет, я думаю, что у вас клюет.

— Вы умышленно уходите от ответа.

— Вовсе нет. Если вы не желаете вытаскивать рыбу, то дайте я это сделаю за вас.

— Нет, я сама.

— Ну и чудесно. Тяните, но потихоньку.

Дона, надув губы, взялась за лесу без особой охоты, но, почувствовав, что рыба рванулась и задергалась на крючке, она с рвением принялась за дело. Мокрая леса беспорядочно падала к ней на колени, на дно лодки. Забыв обиду, Дона возбужденно бросила:

— Она здесь, я чувствую. Она на крючке.

— Не спешите так, — предостерег Француз. — Вы упустите рыбу. Плавно подведите ее к борту лодки.

Но Дона уже не слушала. Вскочив на ноги, она чуть не выронила лесу, затем с силой рванула ее к себе, и, когда серебристая чешуя уже мелькнула на поверхности, рыба сорвалась, подняв фонтан брызг, и ушла на глубину. Крик разочарования вырвался у Доны, она обернулась к Французу с глазами, полными отчаяния. С минуту он смотрел на нее, потом расхохотался, откидывая рукой прядь волос, упавшую на лоб.

— Вы просто чересчур увлеклись.

— Я ничего не могла с собой поделать. Так приятно было чувствовать подергивание лесы в руках и так хотелось что-нибудь поймать.

— Не беда. В другой раз вам повезет больше.

— Вот беда: моя леса — она запуталась.

— Дайте сюда.

— Нет, я сама.

Не настаивая, он снова принялся удить рыбу. Дона, подняв свой безнадежно спутанный клубок и зажав его между коленями, пыталась распутать лесу, но та еще больше запутывалась. Досадливо нахмурившись, она вопросительно взглянула на Француза. Он протянул руку и молча забрал клубок. Дона с облегчением оперлась о борт лодки и стала рассеянно следить за его руками, ловко распутывавшими мокрую лесу.

Далеко с запада солнце отбрасывало на небо длинные розоватые полосы, золотило воду реки.