Она в недоумении уставилась на него.

— Фред Мерривилл? Чего он еще хочет?

— Бедняга уже ничего не хочет: увы, он умер!

Румянец начал заливать ее щеки.

— Умоляю тебя, прекрати свои штучки, Алверсток! Мне никакого дела нет, жив он или умер.

— К несчастью, до этого есть дело мне. Он поручил свою семью моим… э-э… заботам. И если я тебе скажу, что их ни много ни мало пять душ…

— Ты хочешь сказать, что он назначил тебя их опекуном? — перебила она.

— Нет, слава Богу! До этого не дошло. Он оставил их под мое покровительство. Двое из них уже взрослые, но…

— Ради Бога! — воскликнула она. — Он, должно быть, выжил из ума! На тебя — такую ораву! С чего это он вздумал?

— Видишь ли, он считал меня самым достойным из всего нашего семейства.

— Вот как? — огрызнулась она. — Еще бы! Другого и не могло быть; такого распутника и эгоиста, как он, я еще не встречала! Смазливый бездельник! Страшно подумать, во сколько он обошелся своим родителям! И в довершение всего, когда им удалось найти ему прекрасную партию, он удрал с дочерью какого-то задрипанного провинциала! Неудивительно, что они отвернулись от него! Я не была с ним знакома, но он стал притчей во языцех. Кажется, он потом получил наследство, но не сомневаюсь, что спустил и его. И после всего этого оставить свою семью на тебя, это уж слишком! Я тебе настоятельно советую отказать им.

— Я бы с удовольствием это сделал, но не могу — это вопрос чести, — спокойно ответил он. — Я остался у него в долгу, так и не успев расплатиться.

— Ты должен был Мерривиллу деньги? Что за вздор! У него никогда ни гроша не было в кармане, в то время как ты…

— Тебе бы следовало выйти замуж за купца, Луиза! — прервал он ее с недовольным видом. — Уверен, он был бы от тебя в восторге, в отличие от меня. Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь, кроме денег? Боюсь, что выше твоих сил понять, что бывают обязательства поважнее денежных.

Она отвела глаза от его презрительного взгляда, но сердито проговорила:

— Да, тебе хорошо так рассуждать, с твоим-то богатством! На моем месте ты запел бы другую песню!

— Не прибедняйся! — сказал он. — Ты забыла, что я был одним из душеприказчиков Бакстеда? Он оставил тебе вполне приличное состояние, моя дорогая сестрица. Но я пришел не для того, чтобы препираться с тобой. Я собираюсь помочь тебе в этом деле с Джейн, если ты поможешь мне с Мерривиллами. Думаю, ты хочешь представить ее при дворе?

Эти волшебные слова потушили ярость в глазах леди Бакстед. Они могли означать только то, что Алверсток готов выложить круглую сумму на придворное платье для своей племянницы. Если уж он раскошеливался, то от души; и ее светлость, быстренько проделав в уме некоторые подсчеты, сообразила, что такой наряд, в каком она была на своем первом придворном приеме, сэкономил бы ей сумму, которой хватило бы на дюжину креповых и муслиновых платьев, необходимых девушке для появления на балах у Алмакс в ее первый сезон. Эти размышления хотя и не уменьшили негодования, но заставили ее проглотить неразумные упреки, вертевшиеся на языке, и она только сказала слегка раздраженно:

— Не могу представить, чем ты мог быть так обязан этому Мерривиллу!

— Об этом, Луиза, я предпочитаю не рассказывать, — сказал маркиз.

Следуя своему плану и с хитрой искрой, мелькнувшей в глазах, он добавил:

— Особенно моим сестрам.

Хотя она и не отличалась особой наблюдательностью, слава богу, что в этот момент не смотрела на него.