Короткая пауза. Сесили явно потрясена.

Сесили.  Ну да!

Брейер.  Вы были в церкви?

Сесили.  Нет.

Брейер.  А на кладбище?

Сесили.  Я не могла.

Брейер.  Но вам хотелось туда пойти?

Сесили (с раздражением).  Я же вам сказала, что хорони­ли моего отца!

Брейер.  Но на похороны вы не пошли.

Сесили.  Потому что мне помешало…

Брейер.  Что?

Сесили.  Что… что… (Тоном отчаяния.)  Я больше ничего не вижу.

Брейер.  Что же произошло накануне?

Сесили.  Ничего. Был вторник. Я стояла у гроба.

Брейер.  А в понедельник?

Сесили.  В этот день принесли тело.

Брейер (удивленно).  Понедельник? Наверное, вы ошибае­тесь, Сесили: так быстро людей не хоронят.

Сесили (упрямо).  В понедельник к нам принесли тело.

Брейер.  Дитя мое, прошу вас, соберите ваши воспоминания. В понедельник вашего отца на улице сразил сердечный при­ступ и привезли его тело. Во вторник его положили в гроб, а в среду похоронили. (Сесили беззвучно плачет. Слезы те­кут у нее по щекам. Брейер глубоко растроган.)  Отвечай­те, Сесили. Не плачьте! (Явно нервничая.)  Не плачьте! До­вольно!

Слезинка осталась на щеке Сесили. Брейер протягивает руку и кон­чиком указательного пальца смахивает ее.

Фрейд, смущаясь, смотрит на Брейера, потом сразу же отводит глаза и глядит на Сесили.

Та слегка расслабилась, почувствовав легкое прикосновение пальца Брейера к своей щеке.

Сесили (неожиданно бесстрастным голосом).  Он умер не в понедельник. Приступ случился в ночь с субботы на вос­кресенье.

Брейер (потрясен).  Как так? (Бросает многозначитель­ный взгляд на Фрейда.)  Вы мне никогда об этом не говори­ли. Что произошло с субботы до понедельника? Где находи­лось тело?

Сесили.  Оно было..

Брейер.  Где?

Сесили.  В… в… больнице.

Брейер.  В больнице? Почему?

Она не отвечает. Фрейд подался вперед, жадно вглядываясь в ее лицо.

Сесили.  Потому что матери в Вене не было.

Брейер.  Где же она была?

Сесили.  В Граце. У своего брата.

Брейер . А вы?

Сесили.  В доме, совсем одна. ( В кадре – только подушка и лицо Сесили.)  Совсем одна.

Она открывает глаза, встает. Перед нами – та же комната, но ставни закрыты. Горит ночник.

(10)

Фрейд и Брейер исчезли; стулья, на которых они сидели, стоят на привычных местах. У Сесили – зритель видит ее лицо – теперь зрение нормальное; косоглазие совсем исчезло. Она в ночной рубаш­ке. Торопливо хватает халат, набрасывает его, завязывает пояс, сует ноги в домашние туфли и берет ночник.

Голос Сесили за кадром.  Было за полночь. Я думала, они дверь разнесут.

Сцена должна быть снята с абсолютной достоверностью, точно так же, как все предыдущие. За кадром слышатся лишь голоса Сесили и Брейера. Ни одного постороннего звука.

Она подходит к двери своей комнаты, открывает ее, выходит в при­хожую и приближается к входной двери. Прислушивается.

Брейер (за кадром).  Кто они?

На парадной лестнице. Все залито лунным светом. Двое полицейских стучат в дверь.

Сесили.  Как кто?

Брейер.  Кто стучался?

Сесили (за кадром).  Врачи.

Створки двери раскрываются, и мы видим двух мужчин – они в меховых шубах, с длинными бородами, – которые кланяются с изы­сканной вежливостью, держа в руках цилиндры.

Сесили (голос за кадром).  Они пришли мне сообщить.

Сесили слушает их (губы мужчин шевелятся, но не слышно ни еди­ного слова); глаза ее в ужасе расширяются, она закрывает рот рукой и падает.