Амансио снова замолчал, покуривая. Мундиньо не шелохнулся.

— Потом кум скончался. Я уехал на плантацию, стал размышлять. Кто займет место кума? Алфредо? — Он пренебрежительно махнул рукой. — Он хороший парень, лечит детей, но в остальном — копия своей матери, она не от мира сего. А уж Тонико не знаю, в кого и уродился. Говорят, отец кума был бабником, но подлецом не был никогда. Я долго раздумывал и пришел к убеждению, что в Ильеусе есть только один человек, который достоин заменить кума. Этот человек — вы. Я пришел вам это сказать. Для меня все кончено, больше я не борюсь против вас.

Мундиньо помолчал еще несколько мгновений. Он думал о братьях, о матери, о жене Лоуривала. Когда служащий сообщил ему о приходе полковника Амансио, он вытащил из ящика стола револьвер и положил его в карман. Он опасался за свою жизнь и ожидал чего угодно, только не дружески протянутой руки полковника. Теперь он, Мундиньо, станет управлять краем какао. Однако он не почувствовал особой радости или гордости. Ему не с кем бороться. По крайней мере до тех пор, пока не появится тот, кто выступит против него; а это произойдет, когда снова наступят перемены и он уже будет негоден для управления. Именно так случилось с Рамиро Бастосом.

— Благодарю вас, полковник. Я тоже боролся против вас и полковника Рамиро. И не поличным мотивам. Я всегда восхищался полковником, но мы по-разному представляли себе будущее Ильеуса.

— Я знаю об этом.

— Мы также держали жагунсо наготове. И не знаю, кто бы смог расхлебать кашу, которую мы заварили. И у меня был человек, предназначенный для вас, сеньор. Он тоже был старым знакомым, но не моим, а одного моего друга. Теперь все кончилось и для меня. Послушайте, полковник, это ничтожество Витор Мелоне будет депутатом от Ильеуса. Ибо Ильеус должен быть представлен кем-нибудь из здешних жителей, заинтересованных в его прогрессе. Кого посоветуете, того и выдвинем. Назовите имя, и я сниму свою кандидатуру, а выставлю того, кого вы укажете, и рекомендую его своим друзьям. Доктор Алфредо? Вы сами, сеньор? На мой взгляд, вам больше подходит место в сенате, чем покойному полковнику Рамиро.

— Нет, сеньор Мундиньо, благодарю вас. Мне ничего не надо. Если я и буду голосовать, то за вас; за этого негодяя Витора Мело я бы голосовал только ради кума. Но теперь я покончил с политикой. Буду жить тихо. Я приехал лишь сказать, что не буду больше бороться против вас. О политике у меня в доме заговорят только после того, как сын закончит университет, и то если он пожелает ею заняться. Но я хочу попросить вас об одном: не преследуйте сыновей кума, его друзей. Сыновья стоят немногого, я это знаю. Но Алфредо человек порядочный. А Тонико просто богом обижен. Наши друзья хорошие люди, они не оставили кума в трудное время. Только об этом я хотел вас просить. А мне ничего не надо.

— Я не собираюсь никого преследовать, это не в моих правилах. Наоборот, я хочу обсудить с вами, как нам получше поступить с доктором Алфредо.

— Ему лучше всего вернуться в Ильеус и продолжать лечить детей. Это ему по вкусу. Теперь, после смерти кума, Алфредо стал очень богатым человеком. Политика же ему не нужна. А Тонико оставьте в нотариальной конторе.

— А полковник Мелк? А другие?.

— Это уже мало меня касается. Мелк сам не свой после истории с дочерью. Очень возможно, что он поступит так же, как я, — не будет больше вмешиваться в политику. Ну, мне пора, сеньор Мундиньо, я и так отнял у вас слишком много времени. Отныне считайте меня своим другом, но не в политике. После выборов милости прошу на мою маленькую плантацию.