- Стоит ли беспокоиться?

  - Какое беспокойство, сегодня я позвоню. Лучше, если вы будете рядом. Зайдите ко мне вечером, часов в восемь, ладно?

  - Зайти к вам?

  - Да, из номера можно поговорить по телефону. Я остановилась в гостинице "Брно", десятый этаж, номер тысяча семнадцатый.

  - Ладно.

   Год назад я бы визжал от восторга. Опубликовать книгу, получить гонорар - фунтик фунтов стерлингов, о, радость, о, счастье! Поздно. У меня уже есть одна книжица.

  Автобус замедлил ход. Оказывается, мы успели вернуться в город, и водитель притормозил у гостиницы.

  - До вечера, Питер!

  - До... До вечера, - голос пресекся, выдавая полную мою неподготовленность к такого рода предложениям. Кто их разберет, англичанок, Вдруг и правда - деловой интерес? В зеркало посмотрись, в зеркало. Видик-то не самый презентабельный, господин Денисов. Учти.

  - Всего вам доброго, - попрощалась экскурсовод, высаживая остаток экспедиции у шахматного клуба. И за это пожелание простил я ей и словоохотливость, и жару, и свое настроение, и свои печали. Доброго - и побольше!

  6

   "Шалишь, брат, шалишь! Ни на что ты, шаромыжник, не годишься, старый скукоженный шампиньон, как ни прихорашивайся," - шипела, издеваясь, электробритва "Харьков", изделие времен дружбы народов.

  Горько слышать правду о себе, но я терпел, не торопился, и был вознагражден - бархатистость щек вышла необыкновенной. Никакого одеколона, хватит и водички. Я суетился, прихорашивался, цеплял и сбрасывал со стола всякую дребедень, а потревоженный китайский болванчик укоризненно качал головой:

  - Э, батенька, опомнись. Полно школьничать! - но я не внимал увещеваниям.

  Будильник зазвенел пронзительно, отрезвляюще. Я завел его, думая соснуть, но так и не прилег, все хлопотал, хлопотал.

  Мартовский заяц в июле. Пора остепениться и думать о вечном, а я скачу да прыгаю.

  Задор, глупый юношеский задор обернулся тоской. Отбой. Сейчас лягу в кровать, попытаюсь свернуться калачиком, колени к подбородку, и уйти в дальнее плавание по волнам меланхолии в поисках острова Буяна.

  Я шагнул к кровати. Ладья Харона, рокировка через Стикс. И все труднее найти повод для возвращения. Чего ради? Корни подрублены, листья опали. Скрипеть на ветру, дожидаясь бури, когда не стыдно будет рухнуть или переломиться, явив на обозрение трухлявую рассыпчатую сердцевину?

  А хоть и скрипеть! Вволю, до зубовного свербежа, до замирания сердца, не слыша ритмичных ударов, семьдесят восемь в минуту, растворяющих бытие в сладкое ничто.

  Пользуясь душевным разладом, я устремился на улицу. Развеюсь, разойдусь, уцеплюсь за действительность.

  В двери провернулся ключ. Хозяйка воротилась, живая душа.

  - Уходите, Петр Иванович?

  - Нужда гонит. Неигровой день, а хлопотливый - везде поспей, за всем догляди...

  Из авоськи, поставленной на пол, выкатилось яблоко, желтое, с красными клиньями меридианов, и нехотя легло под низкую скамеечку. Я подал его Зое Федоровне.

  - Спасибо, это я вам принесла, сейчас вымою, - она скользнула мимо меня. - Поздно вернетесь?

  - Как получится. Малый гроссмейстерский совет, то да се... - пришлось соврать для поддержки авторитета.

  - Редкий сорт, - она протянула яблоко, в каплях воды. Будто в саду дождик прошел. - Я пробовала, понравилось. Вы кто по гороскопу?

  - Я? Овен, кажется. Баран.

  - Тогда сегодня вас ждут сюрпризы, не всегда приятные, - она указала колонку в газете, местной брехушке.