Он не знал, что сказать.

– Я хочу так, – капризно сказала Рутта, почему-то вдруг охрипнув.

Солдат, кажется, кое-что уразумел. Она помогала ему делать то, что ей хотелось.

– Сними свой дурацкий пояс, – велела она.

– А как?

– Очень просто.

Он попытался было, но Рутта чересчур прочно обвивала его ногами. Но и тут она пришла на помощь.

– Я так и думала, – говорила она, словно в забытьи. – Ты готов вполне… Так не теряй же времени… Любовь не ждет… Ну же…

… Потом она угощала его иберийскими маслинами, лепешкой собственного приготовления и острой подливой к заячьему мясу, которое она тоже мастерски изжарила на угольях.

Он ел и любовался ею. «Не женщина, – говорил он себе, – а огонь… Может, взять ее в жены?»

– Ты ждешь мужа, Рутта?

Она удивилась.

– Кто тебе сказал?

– Я сам…

– У меня мужей столько, сколько пожелаю.

Он перестал жевать. Ее слова обидели. Ну как это можно – «сколько пожелаю»? Рутта тотчас же подметила, что ему неприятно слышать насчет мужей, перевела разговор.

– Ты очень сильный, – польстила она.

Он молчал, уткнувшись носом в маслины.

– Правда, сильный. Но ты не умеешь пользоваться своей силой. Я должна тебя поучить.

– Зачем?

– Чтобы лучше любилось.

– Разве я что-нибудь не так? – пробормотал Бармокар.

– Нет, все так, – живо откликнулась Рутта. – Но ты очень сильный, понимаешь?

– Нет. – Он невольно взглянул на свои плечи – левое и правое, на туго сжатые кулаки.

Рутта залилась переливчатым смехом. О боги, как красиво она смеялась: и зубки белые – напоказ, и шея тонкая – напоказ, и веселый смех – для услаждения слуха.

– Не туда смотришь, – проговорила она, заливаясь хохотом.

Он непонимающе уставился на нее.

– Ну, где у мужчины сила?

Он выставил кулаки.

А она все хохотала. Ей доставляло удовольствие смущать его.

– Я научу, как надо любить. По-настоящему. И про силу расскажу такое, что от тех слов поумнеешь и своих любовниц будешь с ума сводить.

– Бесстыжая, – повторял он, обнимая ее.

Утром он попрощался с нею. Рутта сладко позевывала, от удовольствия поглаживала себя ладонями.

Он подпоясался, выпил вина. Она спросила беззаботно:

– Ты уходишь надолго?

– Нет. Может, до вечера.

– А я ведь буду скучать.

Он выглянул в маленькое круглое окно, занавешенное какой-то дерюгой: сияло яркое солнце, голубело небо.

– Хороший день, – сказал он.

– А ты на войну собираешься. – Рутта снова зевнула.

Бармокар посмотрел на нее, нежившуюся в постели, выглянул снова в окно. Одно лучше другого: что девушка, что день. В самом деле, при чем здесь война, когда лучшая из войн объявлена Руттой? Дайте, боги, выдержать ее натиск!

Он присел на скамью. Задумался. Снова выглянул в окошко.

– И надолго ты собираешься в поход?

– Кто его знает?

– А все-таки?

– Это же Рим, милая Рутта. До него далеко. Но ведь добраться все-таки надо. И воевать под его стенами надо.

Рутта посерьезнела.

– Значит, не скоро увидимся…

– Почему же, Рутта?

– Если вообще увидимся… Были у меня поклонники.