– Община Янауанки! С тобой говорит Амадор Кайетано из Айяйо!

Молчание стало почти невыносимым.

– Чтобы очистить уста, произносившие имя предателя, скажу: пусть светит солнце! Пусть оно греет нас и чистит со всей своей силой. Читайте права.

Эдильберто де ла Роса Канча, огромный, как все скотоводы Чинче, вышел вперед. Руки у него дрожали. Он укрощал быков, усмирял коней, а сейчас весь трясся.

– Читай! – приказал Гарабомбо, указывая на коробки, которые поставили перед ним посланцы Чипипаты. Де ла Роса стал читать, с трудом выговаривая слова.

– Ничего не понятно!

Де ла Роса откашлялся и стал читать ясно. Люди слушали не шелохнувшись. Они не верили себе! Межи и границы, которые прилежно перечислял де ла Роса, доказывали неопровержимо, что поместья присвоили законную собственность общины. Вот чудеса! В этот день праздновали рождение дона Эрона де лос Риос. Алькальд велел зажарить трех свинок, их обильно полили вином и пропировали долго. Кроме дежурных, весь Пост был на пиру. Почтили этот пир своим присутствием и судья, и помещики: Проаньо из Учумарки, Лопесы и Мальпартиды и зятья № 3, № 4, № 5. Убальдо Лопес, решивший доказать, что никто его не перепьет и не перепляшет, задержал начальство как раз на те три часа, которые заняло чтение земельных прав. Под вечер помещики пошли в клуб. Лопес вышел, пошатываясь, когда Кайетано говорил:

– …Права доказывают, что земля наша. Закон за нас. Наши требования справедливы. Много лет мы ведем тяжбу с помещиками, нам сильно помешал низкий предатель, все остановилось, но с завтрашнего дня начнется снова. Теперь откладывать незачем!

Зятья в изумлении замерли. Убальдо Лопес, никогда не слушавший, что говорят общинники, шел дальше. Только когда зять № 4 догнал их в дверях клуба, Лопесы горделиво обернулись. На углу высокий, солидный Лопес стал кричать:

– Амадор Кайетано, овцевод несчастный! Зачем ты морочишь им голову? Слушал я твои глупости! Законный хозяин – я! Вы не люди, вы – ветер, пыль, дерьмо! Всех вас запомню! Все у меня в тюрьму отправитесь! Спросите-ка наглеца Гарабомбо! Он знает! В медном предвечернем свете гнев его был страшен. Общинники стали отходить от Кайетано.

– Никакой благодарности! Неучи, кому вы нужны, а сколько лет жрете картошку в Чинче! Забыли, что без нас жевали бы траву, как скотина? Кто вам дает пастбища и семена?

– Это верно, – печально сказал общинник. – Неблагодарные мы. Спасибо, открыли нам глаза.

– Всех запомню! Никого не забуду! Всех посажу! Смотрите, сейчас у них, наглецов, волосы черные! А будут белые, как картофельная мука, когда из тюрьмы выйдете!

Оттуда, где начинается тьма, появился Гарабомбо.

– Оно и лучше!

Помещик замолчал. Неужели Гарабомбо? Может, в сумерках померещилось? Но кто бы он ни был, наглец продолжал:

– Да, я был в тюрьме. Большое спасибо! Это самая лучшая школа. Там адвокаты и политические открыли мне глаза, рассказали о моих правах. Спасибо! Там я узнал, почему сижу. В тюрьме – лучшие наши люди. На помещиков не угодишь! Хорошо бы нам всем попасть в тюрьму, умнее бы стали!

В сумерках Гарабомбо казался лиловым, Убальдо Лопес от удивления открыл рот. Жандармы пошли за оружием.

. – Вы, помещики, думаете, что и земля ваша, и вода. Только неба вам не хватает. А мы – рабы. Вы нам швыряете обноски и объедки. Вы портите наших девушек. Мы должны кормить коров, свиней, собак, а нас за это только бьют. Мы для вас вьючный скот! Но кончается ваше время! Недолго вам мучить нас!

Люди застыли, холод резал их ножами. Убальдо Лопес стоял как во сне, потом закричал:

– Сержант!

Размахивая маузерами, жандармы перекрыли выходы с площади и двинулись к середине.