Не способна она уже только на одно: зажигать в сердце мужа тот самый огонь, что и пятнадцать лет тому. Просто потому, что всё в этой жизни приедается. А уж одна и та же женщина, да после такого многократного и многолетнего употребления… (справедливости ради, эту крамольную мысль Бронкс от себя старательно и регулярно пытался гонять прочь, не позволяя закрепиться в душе потребительскому к будущей жене отношению).

А ведь только в Орк-ленде он увидел истинную свободу, достижимую любым представителем мужского рода, при том условии, что вокруг есть правильно воспитанные женщины.

Местная религия прямо разрешала многоженство.

У себя на родине он и помыслить о подобном не мог. Здесь же, во-первых, оформилось его окончательное неприятие женщин собственного племени в качестве даже временных спутниц, не говоря уж о кандидатке в жёны — и это с одной стороны.

С другой же стороны, именно тут ему впервые и закралась в голову крамольная мысль: а что, если на одной жене не останавливаться? Что, если, подобно местным, каждые лет семь-десять лет приводить в дом новую и более молодую жену? В дополнение к предыдущим?

Если даже оркам, вон, их верой такое позволено? То почему бы и честному гному не вкусить всех прелестей такой правильной и грамотной религии?

А вера, что вера… говоря цинично, её сменить — пять минут. В собственной жизни, помощи от богов Бронкс особо не получал, чтоб не сказать большего. Оттого следовать замшелым догмам слепо никогда не собирался.

Общее количество разрешённых местной религией жён, кстати, достигало четырёх. Стало быть, начав жениться ну пускай прямо сейчас, на последнее обновление в собственном гареме можно рассчитывать хорошо после пятидесяти.

Подкованный в математике представитель подгорного племени вычислил этот прогноз в своё время молниеносно. Решив тогда же обдумать столь революционную идею со всей основательностью, характерной для его народа, Бронкс моментально пустился во все тяжкие, да так и застрял в разгульном образе жизни.

Обдумывание идеи, похоже, затянулось. Вот уж сколько времени. И прерываться явно не собиралось.

— О чём задумался? — вырвал его из размышлений голос спутницы, которая уже обновила кипятком из поданного кувшина чай в обоих заварниках и сейчас развивала его в пиалы по новой.

— Ну-у-у, почему бы и нет? — пробормотал сам себе Бронкс и вывалил Макпал откровенно всё, что сейчас было у него в голове, без малейшей утайки.

По-любому: когда-то, с чего-то, с кем-то предстояло начинать.

Рассказал он и о мыслях в сторону гарема, и о том, что уже остепениться пора. И о том, что хочет тихой хозчйственной жизни — и чтоб супруга была такая, как Макпал или Нургуль, а лучше обе сразу.

— А ты сейчас со мной в каком качестве разговариваешь? — тихо, но искренне захохотала орчанка. — Как с неудавшейся кандидаткой номер один в этот самый твой гарем? Или как с дочерью своего племени, которая более тебя сведуща в подобных вопросах? Соответственно, рассчитываешь более на совет с моей стороны, чем на молчаливое поддакивание тебе с противоположного края стола?

Гном не на шутку задумался. Треклятый артефакт в кармане подруги своим гнусным и назойливым мерцанием нагло напоминал: говорить нужно либо так, как думаешь — либо вообще молчать.

— Даже и не знаю, — повторно за одну минуту рубанул в лоб Бронкс. — С тобой вообще странные метаморфозы ощущаю. Так-то, в обычной жизни, редко когда встречаю тех, о ком без сомнения думаю, что они умнее меня. А с тобой почему-то и дураком себя через каждые пять минут чувствую, и в мыслях путаться начинаю. — Он вопросительно поднял глаза на собеседницу, ожидая ответа.