Доход с продажи своих сочинений Гарри часто отдавал различным фондам помощи беднякам в тех городах, где он выступал; он всегда помогал жертвам наводнений или аварий в шахтах. Если во время представления об этом иногда и объявляли, чтобы оживить торговлю книгами, то в прессе о благотворительности Гудини не упоминалось никогда. Его личный кодекс чести предписывал творить добро без шумихи.

Осенью 1909 года Гудини выступал в Олдхэме, где не было синагоги. На годовщину смерти отца Гарри поехал в Манчестер, одолжил шапочку для моления у одного мужчины и заказал поминальную. Он не был благочестивым иудаистом, а просто верным сыном, который знал, что маме будет приятно, когда он напишет ей об этом.

Гудини никогда не обращал ни малейшего внимания на текущие события. Спорт его не привлекал, разве что в тех случаях, когда он полагал перенять и усовершенствовать какое-нибудь упражнение. Его музыкальные привязанности ограничивались мелодиями, которые он мог насвистывать, и теми, под которые шли представления. Читал он запоем, и не только те книги, которые могли привлечь его как профессионала-иллюзиониста.

Бесс давно поняла, что ее Гарри непредсказуем. Она к этому привыкла, но все же немало удивилась, когда в начале 1909 года Гудини стал скупать картины, гравюры, этюды. Похоже, что поначалу его интерес к графическому искусству объяснялся интересом к картинам с магическими сюжетами. Собиратели афиш и реквизита иллюзионистов обычно обделяли эту живопись вниманием. Но когда Гарри принялся покупать картины, стало ясно, что искусство привлекает его само по себе. Он быстро учился всему, и, чтобы стать ценителем, ему не понадобилось много времени. Он начал посещать аукционы и приносить в гостиничные номера приобретенные там полотна. Бесс разделяла хобби своего мужа. Но на одном из аукционов он взвинтил цену и купил старую гравюру какого-то шарлатана, изображавшую кубки и шары. Такая картина не имела большой художественной ценности, и, следовательно, торги не были оживленными. Потом ему понравился пейзаж Ватто, и Гарри потерял голову. Бесс испугалась, как бы это турне по Европе не разорило их. Гарри всегда-сорил деньгами. То благотворительность, то какие-нибудь редкие книги по магии. Бесс откладывала на жизнь ровно столько, сколько было нужно, чтобы не пришлось влезать в долги.

Но вскоре увлечение искусством сошло на нет. Когда Гарри выступал в Гамбурге в ноябре 1909 года, он посетил ипподром и там обратил внимание на приспособление для полета по воздуху, которое заставило его напрочь забыть о картинах. Менее чем через неделю он имел точно такое же и снял помещение, чтобы хранить его.

Его новым хобби стала летающая машина, биплан. Прежде чем Гарри научился летать на нем, на корпусе машины появилось горделиво выписанное слово «ГУДИНИ», а в кабине красовалась его фотография, изображавшая его стоящим со сдвинутой на затылок кепкой, как это делали авиаторы. Он был намерен летать, даже если это сулило ему гибель. Впрочем, Гарри был уверен, что не погибнет. Возможно, эта уверенность и спасла ему жизнь. Ведь Гарри был подвластен «магии веры».

Аэронавт

Страхи Бесс в период увлечения Гарри картинами были пустяком в сравнении с тем, что последовало потом. Когда Гудини впервые увидел — летающую машину на гамбургском ипподроме, он понял, что хочет иметь ее. По словам пилота, это была «Сантос Дюмон» выпуска трехлетней давности.

Гарри заплатил за аэроплан двадцать пять тысяч франков, снял ангар и нанял механика по фамилии Брассак, чтобы тот научил его летать. На самолете стоял английский двигатель мощностью шестьдесят лошадиных сил, работающий на бензине и довольно капризный.

В 1909 году пилоты летали только в хорошую погоду. Ветер губил пилотов. Две недели Гарри торчал на земле, проводя все свободное время возле самолета. Он задумал новый трюк — освобождение от действия силы тяжести.