Гудини находился в хорошей форме, море было спокойное, и он устал вести сидячий образ жизни. Правда, он выиграл корабельные соревнования по прыжкам со скакалкой, подпрыгнув 439 раз без перерыва, но в этом соревновании не было элемента риска, без которого он не мог жить, да и особой ловкости не требовалось. А эти мальчишки с их монетками могли дать ему как раз то, чего он жаждал.

Гарри вступил с ними в спор и обвинил в надувательстве. Они якобы ловят монеты руками и только потом суют их в рот. Дабы установить истину, он вызвал одного из мальчишек на состязание, предложив нырнуть со скованными за спиной руками. Наручников туземцы испугались, но один храбрец позволил связать себе руки веревкой. Сам Гарри был в наручниках. Две монетки полетели в воду, два человека нырнули. Островитянин вынырнул без добычи, а Гудини появился на поверхности, держа во рту обе монетки! Пассажирам он объяснил, что снял наручники и, поймав идущие ко дну деньги, сунул их в рот, после чего снова сковал себя.

В такой ситуации он, должно быть, использовал «прыгающие наручники», которые расстегивались от резкого рывка. Поймать монеты в море такому пловцу, как Гудини, было раз плюнуть. Ведь они погружались медленно, выписывая зигзаги.

Короткий наезд в Америку летом 1910 года совпал с шестьдесят девятой годовщиной его матери, которую Гарри отпраздновал с ней. 5 июля он съездил в Мэнсвил и сфотографировался со старым Айрой Давенпортом, который умирал от рака горла. Последние силы Айры ушли на демонстрацию его знаменитой веревочной связки. Во всяком случае, так потом утверждал Гудини.

Контракты в Англии были подписаны на осень, и 10 августа Гарри поднялся на борт парохода «Мавритания». Море опять пощадило его, и он развлекал пассажиров во время путешествия. Но едва пароход миновал Сэнди-Хук, как Гудини засел за стол с карандашом и бумагой, разрабатывая новый номер, который должен был прийти на смену прежним, уже порядком утомившим публику.

К своему удовольствию, он обнаружил, что новые номера, быстро надоедавшие американским зрителям, подолгу привлекают к себе менее капризных британцев. К тому же англичане гораздо охотнее верили тому, что читали в газетах. В Четеме Гудини показал трюк, который заключался в том, что его привязывали к стволу старой пушки с зажженным фитилем, и он освобождался прежде, чем огонь доходил до пороховой полки. Он не счел нужным информировать зрителей через прессу, что пороха в пушке не было.

Чтобы исполнять номера, ставшие для него рутиной, Гарри приходилось создавать образ супермена, способного сбрасывать любые оковы и проходить сквозь стены. Он понимал, что есть лишь один способ заставить зрителей поверить в его сверхчеловеческие способности: надо самому уверовать в них. Причем уверовать всей душой, иначе не имело смысла заниматься любимым делом. Как следствие, Гарри был убежден (и вполне искренне), что он представляет собой нечто сродни сверхчеловеку Ницше. Невосприимчивость к болезням еще больше укрепляла миф о Гудини. Он упорно тренировался, и это помогало ему сохранять здоровье. Но в начале 1911 года Гарри подвергся пустячной операции по удалению фурункула. Это и раздосадовало, и разозлило его, ибо миф о неуязвимости едва не был развеян.

В апреле 1911 года он вернулся в свой дом в Нью-Йорке, сгибаясь под тяжестью новых сокровищ, купленных у букинистов и торговцев антиквариатом. Однако наличных денег, как полагали некоторые, он не привез. Гарри потратил целое состояние на книги и не жалел средств на перевозку своей библиотеки, которую повсюду возил с собой. В сезон 1910/11 года он показывал трюки со смирительной рубашкой, молочной флягой и иголками. Весь реквизит не весил и ста фунтов, однако счета за перевозку багажа были просто астрономические.

Однажды он откопал где-то старую картину, изображавшую канатоходца на ярмарке. Сияя, Гарри привез свою находку домой, велел Коллинзу подобрать для нее какой-нибудь футляр, и она постоянно находилась-при нем.