Гудини был вынужден ждать, когда американская эстрада достигнет его уровня. Он задумал сенсационный трюк, который можно будет показывать, когда наручники и кандалы перестанут интересовать публику.

Новый захватывающий номер, по существу, был очень прост. Это было захоронение заживо. Гудини вел пространные записи по этому проекту. Трудность состояла в том, чтобы вылезти из гроба и прорыть себе путь на поверхность сквозь рыхлую почву.

Согласно записям, ящик должен быть снабжен двумя досками, запирающимися специальным приспособлением и открывающимся внутрь. Тогда Гарри может бросать землю в гроб, прорывая себе ход на поверхность. В коллекции Сиднея Раднера хранится связка из четырех крюков, сделанных из стальной проволоки, к одному из которых прикреплен бумажный ярлык с надписью: «Погребение заживо». Эти крюки, очевидно, использовались для того, чтобы вывернуть внутрь доски, которые составляли одну из стенок ящика-гроба.

Гудини всегда испытывал особые чувства к кладбищам, могилам, надгробным памятникам, к участкам земли под могилы, склепам. Он приложил героические усилия и настойчивость, чтобы его «погребение заживо» превратилось в легенду.

Между тем летом 1911 года он показывал освобождение от мокрых простыней на глазах у зрителей, отыскивая способ наиболее эффектной его подачи. Можно предположить, что ему так и не удалось добиться на публику воздействия, соразмерного с затрачиваемыми усилиями. К тому же мысль о том, что в каждой клинике наверняка есть хотя бы один больной, способный выпутаться из кокона, казалось, уязвляла Гудини. Правда, у больного не было ни зрителей, ни необходимости ставить рекорды быстроты.

Это было время, когда Гудини надлежало, как некогда в Лондоне, позаботиться о своем здоровье. В этих заботах он и провел конец года. Судя по тому, как неохотно он лечился, Гарри был человеком одержимым. В течение двух недель он давал представления с больной почкой, сложность трюков возрастала, а с нею росла и вера Гарри в свои сверхчеловеческие свойства.

Те две недели, что Гарри отлеживался в Нью-Йорке, не прошли праздно, хотя он то и дело забирался на полчаса в постель. Гарри следил за распаковкой своих приобретений, составлял каталоги афиш и писем, вставлял в рамки старые эстампы, диктовал заметки для будущих книг.

Первого декабря 1911 года он возобновил выступления в театре «Кейт» в Колумбусе, штат Огайо. Он еще недужил и говорил друзьям: «Наверное, я слишком рано начал работать. Стоило бы поваляться еще с недельку».

Почка постоянно причиняла ему боль, и он был вынужден спать со специальной подушечкой под боком. Гарри стал очень чувствителен к свету и надевал на глаза во время сна черную шелковую повязку.

Через месяц он опять ввел номер с мокрыми простынями в свой репертуар, показывая его в виде потехи в конце представления. Весной 1912 года он порвал мышцы в боку, показывая этот номер. Но Гарри никогда не уклонялся от выступлений, даже если дрожал и бледнел от боли.

В июле он должен был начать выступления в «Рут Гарден» в Нью-Йорке и клялся задать жару нью-йоркским газетчикам, которые всегда слишком кратко писали о нем. Вместе с Коллинзом Гарри готовил нечто новенькое: освобождение от цепей из упаковочного ящика, сброшенного в воду в нью-йоркском порту.

Тьма и бездна

Весной 1913 года Гудини закончил выступления в Бухаресте и поспешил в Штаты, в «Рут Гарден».

В это время он выступал с номером «Двойные объятия смерти». Его запирали в бак с водой, а бак ставили в запертый ящик. Малейшая неудача сулила Гарри гибель.