Гарри вздрогнул, напружинился. Он рассеянно глядел на живую изгородь — но вдруг понял, что и та глядит на него! Среди листвы сверкали два огромных глаза.

Гарри вскочил, и тут до него донёсся глумливый голос.

— А я знаю, какой сегодня день, — пропел Дудли, приближаясь вразвалку по газону.

Огромные глаза мигнули и исчезли.

— Что? — переспросил Гарри, не сводя глаз с того места, где они только что были.

— Я знаю, какой сегодня день, — повторил Дудли, подойдя к нему.

— Молодец, — похвалил Гарри, — наконец-то выучил дни недели.

— Сегодня твой день рождения, — осклабился Дудли. — Чего же тебе не прислали открыток? У тебя что, нет друзей в этой твоей дурке… куда тебя сбагрили?

— Не боишься, что мамочка услышит, как ты мою дурку обсуждаешь? — холодно осведомился Гарри.

Дудли поддёрнул брюки, которые так и норовили сползти с толстой задницы.

— А чего ты на изгородь таращишься? — подозрительно спросил он.

— Да вот думаю, каким бы заклинанием её поджечь, — объяснил Гарри.

Дудли тут же попятился — с диким ужасом на жирной физиономии.

— Н-нельзя… Папа запретил тебе к-колдовать… он сказал, что в-вышвырнет тебя из д-дому… а тебе некуда идти… у тебя даже друзей нет, куда бы…

— Колды-балды! — яростно забормотал Гарри. — Фокус-покус, фигли-мигли…

— МА-А-А-А-А-АМ! - заорал Дудли и, спотыкаясь, помчался к дому. — МА-А-А-A-AM! А он… сама знаешь что!

Гарри дорого заплатил за своё невинное развлечение. Ни Дудли, ни изгородь не пострадали; тётя Петуния прекрасно понимала, что никакого колдовства не было, но Гарри всё же пришлось уворачиваться от мыльной сковородки, которой она хотела его огреть. А потом нагрузила работой, с ультиматумом: крошки не получишь, пока всё не выполнишь.

Дудли слонялся вокруг и ел мороженое, а Гарри протирал окна, мыл машину, стриг газон, полол клумбы, обрезал и поливал розы, подкрашивал садовую скамейку. Солнце безжалостно палило, обжигая шею. Гарри понимал: не следовало поддаваться на провокацию Дудли, но… тот умудрился ткнуть в больное место… может, у Гарри и правда нет в «Хогварце» друзей…

Жаль, никто не видит знаменитого Гарри Поттера сейчас, свирепо думал он, раскладывая навоз по клумбам, обливаясь потом, изнывая от боли в спине.

В половине восьмого, когда он совершенно выдохся, тётя Петуния наконец позвала:

— Заходи в дом! И иди по газетам!

Гарри с облегчением вошёл в прохладу кухни, где всё сверкало чистотой. На холодильнике стоял пудинг для гостей: огромная шапка взбитых сливок и сахарные фиалки. В духовке шипел большой кусок свиного филе.

— Давай ешь по-быстрому! Мейсоны скоро придут! — гаркнула тётя Петуния и швырнула на блюдце два куска хлеба и остатки сыра. Она уже надела вечернее платье цвета лосося.

Гарри помыл руки и затолкал в рот свой жалкий ужин. Едва он дожевал, тётя выхватила у него блюдце:

— Наверх! Быстро!

Проходя мимо гостиной, Гарри мельком увидел дядю Вернона и Дудли в смокингах и бабочках. Только-только он поднялся на второй этаж, как в дверь позвонили, а у подножия лестницы возникло гневное дядино лицо.

— Запомни, парень, — один раз пикнешь…

Гарри на цыпочках прокрался в свою комнату, скользнул внутрь, закрыл дверь и повернулся к кровати, намереваясь повалиться на неё без сил.