— Хороший сон и тёплое питание могут творить чудеса.

— А может быть… любовь? — певучим голосом ответила Ленора.

От облегчения Агата чуть не свалилась на мягкую перину. Так вот на что она намекала! Что Агги засияла от любви к Гастону? Хотя чувство к молодому хозяину и запретно, пусть лучше Ленора приписывает её преображение сердечной склонности, чем действию магии.

Она повернулась лицом к новой подруге и позволила ей увидеть румянец на своих щеках.

— Мне следует всё отрицать!

Ленора засмеялась звонко, как колокольчик.

— Не нужно скрывать это от меня, дорогая. Не забывай, мы все здесь союзники.

Союзники.

Агата не знала, против какого общего врага они объединились, но от того, что Ленора была на её стороне, жить становилось веселее. Девушка аккуратно расставила в гардеробе разноцветные туфельки и, улыбаясь сама себе, принялась разбирать шёлковые перчатки. У неё ещё никогда не было друга. Из-за маминых занятий знахарством другие дети в их маленькой деревушке сторонились Агаты и её семьи. Забавно, что за помощью в болезни или при травмах односельчане сразу бежали к маме, но на чай её никогда не приглашали.

Ленора села на стул и стала смотреть в окно, выходившее на фасад замка. Агата подошла посмотреть, что привлекло её внимание. На подъездной дороге выстроились кареты, фонари качались, как парящие в ночи светлячки. Лакеи в кафтанах с золотой оторочкой и белоснежных перчатках помогали элегантно одетым мужчинам и женщинам выйти из экипажей и провожали их в дом.

— Не то чтобы я не испытываю благодарности, но порой я не знаю, сколько ещё смогу выносить всё это, — с тоской произнесла Ленора.

Агата оглядела богато убранную комнату.

— А я, несмотря на капризы мадемуазель Гвенаэль, чувствую себя здесь свободной, как никогда в жизни, — проговорила она.

— Но не я, — ответила Ленора и плотно сжала тонкие губы. — Всё это… — Она обвела рукой покои, украшенные шёлком и парчой, свежими цветами, кружевными занавесками. — Раньше я сама так жила.

Агата молча смотрела на вереницу роскошных карет. Лошади переступали с ноги на ногу, храпели и выдыхали в воздух облачка пара. Девушка не знала, что сказать. Наконец она спросила:

— Куда ты хочешь уйти отсюда, Ленора? Я имею в виду, следующее место работы.

— Ой, смотри, Френни Реми! — воскликнула Ленора, с интересом глядя из окна на выходящую из кареты молодую женщину в палантине из эбеновой норки и с такой же муфтой. — Она была моей главной соперницей в школе. Слышала, она вышла замуж…

За дамой из кареты появился пожилой, седой как лунь человек, опирающийся на серебряную трость.

— Да, за старика Вигуру!

Агата осторожно спросила:

— Ленора, почему ты не вышла замуж за богатого человека? Ты ведь могла избежать нынешней судьбы.

Ленора опустила глаза:

— У меня не было приданого, и, не прими я предложение Гвени, осталась бы бездомной. Не представилось возможности выбрать лучшую дорогу. А теперь я заперта на служебной половине Шато-де-Бомон и не могу ни с кем встречаться. — Она прислонилась лбом к оконному стеклу и прошептала: — Я должна вырваться отсюда.

Агата увидела темноволосого молодого человека, который взял под руку хрупкую светловолосую даму, не отрывая взгляда от её лица, и вообразила на месте этой пары себя и Гастона. В груди сжалось от сладкой тоски. Если Гастон когда-нибудь посмотрит на неё с таким щемящим обожанием, её сердце, конечно, растает.