Вокруг него раздался вой из глумливых воплей, и у Гастона сжалось в груди.

— А я слышал, что в Париже все мужчины подкладывают набивку в рукава, — заявил Лефу певучим голосом, который умудрился перекричать насмешки.

— Не будь дураком, Лефу, — сказал Дани Плантье, подталкивая своего кузена в направлении стола с закусками. — Иди-ка принеси мне кусок чёрного пирога.

— Ты имеешь в виду черничный пирог, кретин несчастный? — огрызнулся Лефу вполголоса и побрёл к столу.

Гастон понимал, что ему надо взять пример с крепыша и удалиться, но затаённая ярость, накопившаяся за годы изощрённых унижений, подтолкнула его в толпу и поставила лицом к лицу с Жоржем.

— Возможно, тебе следует быть подобрее со мной, братец. Что бы ты ни сказал и ни сделал, это не изменит того факта, что я старший. Я наследник, а ты запасной игрок. — Он ткнул пальцем в грудь Жоржа. — И ты не можешь примириться с тем, что однажды окажешься в зависимости от моей милости. — Стиснув зубы, Гастон проговорил последние слова с особым выражением: — Я бы на твоём месте не рассчитывал на содержание.

Рой фигляров наконец-то смолк, Молли Месни подошла к Жоржу, и Гастон развернулся на каблуках. Он удалился с достоинством, насколько это было вообще возможно для человека в комичном кривобоком камзоле.

* * *

— Агги! Открой, я знаю, что ты там! — Гастон барабанил в дверь покоев Гвен.

Дверь распахнулась, и Гастон ввалился в комнату мимо сонной Агаты.

— Гастон, тебе нельзя сюда.

— Почему? Это ведь комнаты моей сестры, правда? — Он осмотрел розово-жёлтую гостиную; тускло горела единственная свеча, на полу между креслом и скамейкой для ног валялся афганский плед. Агата, очевидно, спала. Хорошо. Чтобы выполнить следующую просьбу, она должна быть отдохнувшей. Гастон протопал в спальню. Убедившись, что там никого нет, он спросил: — Где Ленора?

Девушка потёрла глаза.

— Я… Она взяла выходной вечер.

— Отлично. Мне нужно очередное преображение.

Агата с усталым вздохом ответила:

— Ты же знаешь, что так ничего не получится.

Гастон, как раненое животное, испустил прерывистый крик. Он резко развернулся и подошёл к окну. Юноше было наплевать, что мерзавец брат думает о нём. Он уже давно перестал принимать во внимание мнение Жоржа. Но когда он унижает его в присутствии остальных… Кто знает, сколько гостей видели, как он выдёргивает подкладку из рукава камзола? В это самое время бальный зал, вероятно, гудит от сплетен. Над ним, скорее всего, будут насмехаться во время светских визитов и чаепитий целую неделю. Или даже месяц!

Гастон сел в кресло и уронил голову на руки. Кого он пытается обмануть? Конечно же, ему не наплевать, и, ах, как это обидно, когда Жорж потешается над ним! Когда отец его игнорирует. Когда мать придирается к нему, отчитывает его. Когда Гвен — младшая сестра, которая должна обожать старшего брата, — презирает его. Как бы он ни старался, но всё равно снова чувствует себя маленьким мальчиком, недоумевая, почему никогда не может угодить родным.

— Гастон, — мягкий голос Агаты вклинился в поток его горьких мыслей, — что случилось?

Он ощутил её приближение, почувствовал, что она хочет коснуться его, утешить. Он не просил ни утешения, ни жалости. Никогда он не просил её жалости.

— Ничего. — Он поднял голову и изобразил на лице полуулыбку, которая не затронула глаз. — Просто небольшая неприятность с камзолом.

Она села в кресло напротив него, и он вытянул вперёд руки, показывая разные рукава.

— Я, видишь ли, подложил немного ткани под плечи.