Единственная значимая сейчас проблема — людей у меня уже начинает не хватать. Как оказалось, слишком много у меня владений. Сковородщина, Алабмаш, московская резиденция, Костонай, Шпиль Теней, представительство в Заиписе, Невинск, Акулья Падь — рост моих приобретенных земель опережает набор в гвардию. Тавиринию я не беру в расчет, потому что там сидит дружина, не гвардия, хотя мне и так пришлось часть тавров квартировать в Акульей Пади.

Блин, где взять еще больше людей? Вопрос остается нерешенным.

Проспект остается позади, минуем ворота в городской парк. Однако то, что я вижу, заставляет меня нахмуриться.

Парк заброшен: скамейки сломаны, мусор валяется повсюду, фонари разбиты, трава увяла, а клумбы заросли сорняками. И это центральный парк? Ну пипец.

— Печальное зрелище, — замечает Лакомка, оглядываясь вокруг.

Я киваю.

— Нужно заняться благоустройством. Мой город заслуживает лучшего.

Проходим дальше по тропинке. Из-за кустов появляются двое мужчин. Они одеты в поношенные куртки, лица небритые, глаза осоловевшие. Смотрят на меня в упор и не узнают.

— Эй, господин, не найдётся ли монетки на выпивку? — протягивает руку один из них, ухмыляясь.

Я останавливаюсь, глядя на мужиков равнодушно.

— Боюсь, нет, — спокойно отвечаю.

Второй, более коренастый, делает шаг вперёд, не теряя наглости во взгляде.

— А может, у вашей дамы что-то найдётся? — говорит с намёком, его взгляд упирается в грудь Лакомки.

Она молчит, поднимая подбородок с величественным достоинством, не удостаивая его даже словом.

Первый хохочет.

— Смотри-ка, какая гордая. Может, нам стоит научить её манерам? Чего она молчит как рыба?

Я позволяю себе лёгкую усмешку.

— Моя жена полагает, что крайне невежливо обращаться к даме в присутствии её мужа, да ещё без его позволения.

— Ого себе! — мужики угорают. — Да вы оба друг друга стоите! И вас обоих надо…

— Подождите, уважаемые, сейчас освежу вам память, — прерываю я, поднимая на поверхность в их пропитых головах воспоминание с ежедневной газетой, которую они мельком видели в мусорке. На первой полосе как раз было мое лицо. — Так что нас надо?

Мужчины переглядываются, их улыбки стираются.

— Граф, вы⁈ — блеет коренастый. — Простите, мы не знали, да и откуда нам знать? Вы же без охраны, да еще ходите в этом гадюшнике…

Я усиливаю ментальный импульс.

— Это не гадюшник, а центральный парк. Соберите весь мусор на газоне, а затем отправляйтесь в полицию и сдайтесь с повинной за дебоширство.

Их глаза затуманиваются. Не говоря ни слова, они наклоняются и начинают собирать бутылки, обёртки, пакеты, складывая их в кучи.

Лакомка с равнодушием наблюдает за происходящим.

— Надо было отдать Гересе этот парк, а не бордель.

Я усмехаюсь, представив как вместо мусора тут валяются эти мужики со свернутыми шеями.

— Тут и без богатырши наведем порядок.

Мы продолжаем путь, оставляя позади новых работников, усердно очищающих парк.

В магистрате мы долго не задерживаемся. Я лишь уточняю, как используются выделенные мной средства, и устраиваю разнос за состояние парка. Градоначальник скрючивается в извинениях, обещает всё исправить.

— Жду отчёт по итогам месяца, — говорю напоследок. — И учтите: мои деньги — это не благотворительность. Всё, что вы получили, будет вычитаться из городского налога моих предприятий. Привыкайте работать эффективно, иначе я наберу новый магистрат.

Следующая остановка — полицейский участок. Нас встречает главный полицмейстер — высокий мужчина с густыми усами и маслянистыми глазами, словно кот после валерьянки.