Генрих Альтов. Генеральный конструктор
Ураган был насыщен электричеством. В придавленных к земле тучах извивались огненные нити. Вихри налетали на пульсирующее фиолетовое пламя, рвали его в клочья и раскидывали по небу. В зените горело накаленное до синевы пятно "глаз бури". Из мрака, окружавшего "глаз бури", с лихорадочной поспешностью вонзались в землю широкие клинки молний. Плотная дождевая завеса вспыхивала временами подобно струе расплавленного металла. Ветер с нетерпеливым воем подхлестывал искрящиеся потоки воды. Они сталкивались, сплетались в клубок и мгновенно вскипали, разбрасывая багровую пену. Пилот долго стоял у оконного стекла, прислушиваясь к хриплому реву бури. - Спектакль, - сказал он наконец. - Пиротехника, а не ураган. "Синей птице" нужны серьезные испытания. Скажите, доктор, это все, что смогли сделать ваши метеорологи? Врач (он сидел на диване, в глубине комнаты) посмотрел на пилота. "Как скала, - подумал он. - Странно, что никто не догадался сфотографировать его так; черный силуэт и молнии". - Совсем неплохой ураган, - ответил врач. - Одиннадцать баллов. Центр урагана - у взлетной площадки. Мы стараемся не очень шуметь: в шестидесяти километрах восточнее начинается зона леспромхоза. - Одиннадцать баллов? - переспросил пилот. - На Юпитере даже в верхних слоях атмосферы "Синяя птица" встретит ураганы вдесятеро сильнее. Я привез снимки, сделанные с разведывательных ракет. Плохо, если для ваших метеорологов одиннадцать баллов уже предел. - Это не предел, - сказал врач. - Мы ждали вас завтра. Сегодня метеорологам заказали обычный ураган. Они выполнили заказ, и только. Если им закажут катастрофический ураган, они сделают катастрофический. Даже сверхкатастрофический. Пилот отошел от окна и остановился посредине комнаты. Он внимательно и с едва заметным недоумением оглядел высокие книжные стеллажи и большой, заваленный книгами стол. Врач знал этот взгляд. Людям, редко бывающим на Земле, всегда кажется странной нерасчетливая просторность земных помещений. - Машину надо испытывать в самых жестких условиях, - повторил пилот. Врач мог еще на несколько минут оттянуть неизбежный разговор - и ему очень хотелось это сделать. Но он ответил: - "Синюю птицу" можно не испытывать. Она уже прошла все испытания. Пилот вернулся к окну и опустил штору. Плотная металлизованная ткань скользнула вниз. Сразу стало тише. Зажглись лампы, спрятанные за матовой поверхностью стеклянного потолка. - Поговорим? - спросил пилот. Врач молча показал ему на кресло. Уже опускаясь в кресло, пилот заметил голубую пластмассовую трубочку, лежащую на столе, между страницами раскрытой книги. - Калейдоскоп? - удивленно произнес он. Его светлые глаза потемнели, и лицо сразу стало добрее. - Это... ваш? - Генерального Конструктора, - ответил врач. Пилот взглянул на врача. Это был беглый взгляд, не больше, но со свойственной астронавтам способностью мгновенно схватывать главное, пилот увидел в глазах собеседника напряженное ожидание. - Скажите, - осторожно спросил пилот, - Генеральный Конструктор... он никогда не летал? Врач пожал плечами: - Что значит - летать? Пилот снова взглянул на врача. Лицо у врача было подвижное, очень худое, с нездоровой желтизной. - Летать - значит подниматься над землей на машине, - вежливо объяснил пилот. - В таком случае. Генеральный Конструктор летал, - сказал врач. - Он летал в тот день, когда вас встречали после первого рейса к Меркурию. Генеральный Конструктор был тогда... мальчишкой. Он хотел походить на вас. Хотел летать. В тот день он попытался взлететь на своей первой машине. Он построил ее из кусков фанеры и дюраля. Игрушка. Но эта... машина взлетела. На пятнадцать метров. А потом упала. Вот, собственно, все. Ходить он начал через три года. Сначала на костылях. Летать ему не разрешали. |
