- Не стоит шкуру неубитого медведя делить, - неодобрительно произнес Свенельд.

    Тотош не понял.

    - Поговорка такая, - пояснил отцовы слова Мстиша. - Дурная примета: прежде сечи о добыче говорить. Сперва надобно булгарское войско разбить.

    - Разобьем, - беспечно бросил Тотош. - Мои молодцы хоть сегодня через Дунай переплывут...

    - ... И булгарские катафракты их тут же обратно в реку скинут, - насмешливо произнес Лют.

    У них с Тотошем был давний спор: кому первому высаживаться.

    Впрочем, спорить они могли сколько угодно, решать все равно будет Святослав. А Святослав уже все решил...

    Военный совет закончился, воеводы покинули шатер.

    Сергей Духарев вышел наружу вслед за Свенельдом, потянулся, хрустнув суставами, принюхался... Вкусно пахло жарёнкой. Долго они заседали, часа три. Сергей успел проголодаться. Но ужинать он будет не здесь, а со своей дружиной.

    Расторопный отрок уже подвел воеводе коня, соединил руки «подножкой». Вообще-то Духарез был еще вполне способен самостоятельно забросить свои сто с лишком килограммов плоти и экипировки на конскую спину, но в такую жару попусту напрягаться не хотелось, и он помощью не пренебрег: оттолкнулся сафьяновым сапожком от мозолистых ладоней отрока, мягко опустился в вытертое до блеска маленькое степное седло, небрежно подхватил поводья, но послал коня не уздой - шенкелями.

    Княжья стража расступилась, пропуская воеводу... И его тут же окружили собственные гридни.

    - Серегей, погоди!

    Духарев оглянулся и увидел Устаха.

    - Поснедаем вместе? - спросил полоцкий воевода.

    - Нет возражений, - согласился Духарев. - Только из моего котла.

    - Почему же - из твоего? - запротестовал Устах. - Вчера - из твоего, позавчера - тоже...

    - Друг мой, у тебя кто нынче куховарит?

    - А я почем знаю? - пожал плечами полоцкий варяг. - Кто-то из отроков. Чей черед, тот и куховарит.

    - Вот именно. А у меня куховарит не гридень, а повар. Потому что баранина - это тебе не свинья лесная. Баранину приготовить - уметь надо.

    - Совсем ты, Серегей, оромеился, - фыркнул Устах. - Прям как Калокир стал. Нам, варягам, - всё снедь, что мясо.

    - Поехали, поехали! - засмеялся Духарев. - От хорошей стряпни еще ни один варяг ромеем не стал.

    Лагерь русского войска растянулся вдоль дунайского берега едва ли не на поприще. Хотя собственно руссов - варягов, полян-деревлян, нурманов и прочих, присягнувших лично великому князю Святославу или его воеводам, - было не более двадцати тысяч. Еще тысяч десять составляли дружины союзных и подвластных Киеву владык: князь-воеводы Свенельда, князей полоцкого, черниговского и иных, помельче. Еще столько же - из охотников: примученных недавно лесовиков-вятичей, вольнолюбивых новгородцев, тмутороканцев, ясов, касогов, славянских ополченцев, хотя и знавших, с какой стороны браться за копье или как натягивать боевой лук, но вряд ли способных выдержать удар тяжелой конницы или выжить в кровавой степной «карусели».

    А вот для двадцати тысяч печенегов - организованных, предводительствуемых большими ханами Гюйче и Кошту, и «приблудных», из мелких ватажек, слетевшихся на запах крови и золота, - степная война была источником хлеба насущного. Еще были восемь тысяч союзных угров дьюлы Такшоня, приведенных его сыном Тотошем... Внушительное войско, ничего не скажешь. Глянешь с седла - конца-края не видно.

    Однако по-настоящему опереться великий князь киевский мог едва ли на половину сошедшегося под его знамя воинства.