Ну, они все же не я.

– Послушайте, это крайне серьезно. Видели вы эту девочку? – Я придал голосу угрожающие нотки.

Она отрицательно покачала головой и посоветовала:

– Вам лучше поговорить с управляющим.

– Всему свое время. Я покажу фото посетителям.

– Нельзя мешать посетителям, – нахмурила она бровки.

– А я попробую.

В кафе сидело человек тридцать, и ни одного старше двадцати пяти. Я показал им фото, спросил о таинственном рыжеволосом парне, но никто ничего не видел. Попробовал поспрашивать официантов и кассиров, но опять оказался ни с чем.

Полное отсутствие информации уже само по себе подозрительно.

Никто не говорил: «О, вроде бы знакомое лицо…», или «Рыжий парень? Да здесь полным‑полно таких», или «Думаю, я ее видел. Она была с маленькой собачкой?».

Ни одного привычного ответа.

Я вот что хочу сказать… Белфастцы слишком хорошо умеют держать язык за зубами и ничего не видеть, занимаясь своими делами. Именно поэтому они заменили судебные заседания тайными «тройками»: ни один из свидетелей не желал подтверждать свои слова на глазах у двенадцати незнакомцев и ни один из судей не желал выносить приговор террористам, которые могли жестоко отомстить. А еще я знал, что ирландская культура молчания, пустившая глубокие корни и чрезвычайно долговечная, берет свое начало от вакханалии доносчиков во времена восстания 1798 года. Да только тут чувствовалось что‑то другое – как будто все посетители получили неоднозначные инструкции.

Что там сказала Бриджит? От парня пахло травкой. На что намекнула школьница? Это место – наркопритон. Да. Скорее всего, боевики держат это место под контролем. И прямо сейчас здесь, возможно, сидит парочка боевиков.

Я сел за столик и заказал солодовый напиток.

Кафе стало наполняться школьниками и студентами. Вошли два пилера, взяли бесплатные стаканчики с солодовым молоком и уселись с ними у окна. Бесполезное отребье.

Я снова нашел официантку с косичками:

– Хорошо, давай сюда своего управляющего. Я с ним поговорю.

– Он на совещании.

– Приведи управляющего, – повторил я очень тихо.

– Хорошо, – ответила она.

Появился управляющий: двадцать один год, тощий, с жирными черными волосами. В ухе серьга, бачки и затылок зигзагообразно выбриты. Присел за мой столик.

– Вы полицейский? – спросил он с дублинским акцентом.

– Что это у тебя с лицом? Забыл побриться? – Я намеренно решил его разозлить.

– Это называется «стиль», – ответил он.

– Так теперь пишется слово «дерьмо»? Видел эту девочку? – резко сменил я тему, вынимая фотографию.

– Я уже всем вашим говорил: я ее не видел!

– Слушай меня, недоделок. Тебе удалось обмануть ребят Бриджит Каллагэн, потому что они не местные. Ты смог обмануть пилеров, потому что им все до фени. Но я знаю, что тут приторговывают наркотой. Я знаю, что вас крышуют боевики. И я знаю, что ты видел эту девочку.

Он ничего не ответил и уставился в пол.

– Ты видел ее одну и видел с рыжеволосым парнем. И сейчас ты мне по‑быстрому скажешь, как этого парня зовут.

Управляющий угрюмо взглянул на меня. Он прикусил губу, почесал прыщи на физиономии. Я понял, что прав. У него не получится соврать. Он видел ее и должен знать имя парня. Более того, он хотел мне об этом сказать: нервничал, открывал и закрывал рот, вытер губы.

Затем он вдруг передумал. Он не скажет мне ни о чем. Ему обо мне не говорили.

– Он – подсадная утка, торговец наркотой, а на кону – жизнь девочки. Ты должен знать, кто это! – рявкнул я.