-  Где дети?

    -  Здравствуй, Наташа, - просто поздоровался я. - Извини, но до детей я не смог добраться. Здесь все справляли пасху, а сам я их не нашел, заблудился в лесу - еле выбрался.

    -  Обманываешь! Сгинули мои детушки! Это все за мои грехи наказание! - произнесла Морозова с отчаяньем в голосе. - Господь все видит и карает!

    -  Да ничего с детьми не случилось. Ей богу! Вот тебе святой крест!

    -  Правду говоришь?

    -  Конечно, правду!

    -  Коли Господь попустит детей вернуть, замолю! Схиму приму!

    -  Ты что такое говоришь, какую схиму, как же детей оставишь без матери? Обещаю тебе, все будет хорошо. И у нас все наладится.

    -  Больше греха не допущу, - тихо произнесла Наталья и посмотрела на меня темными глазами. - Люб ты мне был, только все это блуд да грех смертный. Не видать мне спасения!

    Мне было совсем худо, и вести теологические диспуты недостало сил.

    -  Давай лучше завтра поговорим! - взмолился я. - Какой блуд! Какой грех! Тебе же было хорошо?

    -  В том-то и есть искушение сладостью! Прости меня, Алексей Григорьевич, добро твое помню, век за тебя буду Бога молить, только не искушай меня больше. Мое дело вдовье - слезы лить да детей растить.

    -  Давай об этом поговорим завтра, - попросил я.

    -  Это наш последний разговор с глазу на глаз. Другого не будет. Не дело честной вдове с чужим мужчиной шептаться. Прощай, сокол сизокрылый, не поминай лихом.

    -  Наташа! - позвал я, но Морозова закрыла платком лицо и быстро вышла из комнаты.

    Несколько минут я пролежал, закрыв глаза. Возможно, то, что произошло, было к лучшему. Встретив фальшивую Алю, я ведь ни разу даже не вспомнил о Наталье Георгиевне.

    -  Нашелся! - радостно произнес Минин, быстро входя в комнату. - А мы тебя совсем потеряли! Я как вчера узнал, что ты из леса не вернулся, места себе не нахожу.

    -  Здравствуй, Кузьма, как вы здесь?

    -  Что нам сделается, вот тебя завтра собрались в лесу искать. Мальчишка обещался показать, где ты пропал. Ты, говорят, занедужил?

    -  Занедужил, да еще и голоден… Прикажи-ка подать водки и закуски. Сутки маковой росинки во рту не было.

    -  Сейчас распоряжусь. А вот водки, извини, нет. Может, затора выпьешь? Правда, его только вчера поставили, хмеля в нем еще мало.

    -  Что за «затор»? И куда водка делась, в подвале три бочки было?!

    -  Затор, это так брага зовется по-здешнему. А водку еще когда выпили!

    -  Как выпили? Все три бочки! То-то вы меня только вчера хватились!

    -  Так они неполные были…

    -  По-моему, только одна была слегка почата. Давай, Кузьма, где хочешь, доставай, но чтобы водка была!

    -  Так будет. Я Ваньку Крайнего пошлю, он разом добудет. Вот делов-то. А с ногами у тебя что?

    -  Потом расскажу.

    Виноватый Кузьма отправился добывать зелье, совершенно необходимое мне после всех передряг, а я продолжил самолечение.

    Состояние покоя и самоэнергетика немного помогли, боль отступила. Вернулся Минин и начал подгонять сонную бабу, накрывающую на стол.

    -  Ты, Григорьевич, не сомневайся, я Ваньку послал.