Я решил, что мужик перепутал время, и речь идет все-таки обо мне.

    -  Так это я лекарь.

    -  Так он же потерялся, а ты вот он! - усомнился он.

    -  Я и потерялся, а теперь возвращаюсь, да, видишь, занедужил. Ты не сомневайся, я тебе за труды две деньги дам, - посулил я, в подтверждении покопался в карманах и выудил оттуда две мелкие монетки.

    -  Я б со всей душой, да как от тебя зараза? Сам же говоришь, что недужный…

    -  Я не так болен, не нутром, а ногами. От ног заразы не бывает.

    -  Сомнительно мне все-таки, - попытался еще посомневаться нерешительный крестьянин.

    -  Помоги лучше с лошади слезть, - попросил я и начал сползать с седла.

    Крестьянину ничего не оставалось, когда я начал падать с лошади, как помочь. Дальше дело пошло быстрее, мужик разостлал сено в телеге, и я, наконец, смог лечь и вытянуть ноги. Правильно говорят, что все познается в сравнении. Теперь лежа, с надеждой на спасение, даже боль в паху стала казаться не такой мерзкой. Мужик, пока я устраивался, привязал моего одра к задку телеги, и мы безотлагательно тронулись в путь.

    Телега скрипела несмазанными осями, крестьянин, видимо, соскучившись по общению, начал неторопливо пересказывать мне всю свою жизнь, а я впал в полудрему.

    Когда мы, наконец, доехали до Коровино, был совсем темно. Возница без спроса подъехал к господскому дому. Никакого караула выставлено не было, и крестьянину пришлось долго стучать кнутовищем в двери, пока бдительные ополченцы соизволили проснуться.

    -  Кого еще несет на ночь глядя? - спросил из-за двери знакомый голос, и здоровяк Ефим вышел на крыльцо.

    -  Лекаря привез, - смущенно сообщил крестьянин.

    -  Какого еще лекаря? - начал было переспрашивать Ефим, но я окликнул его по имени, и он, издав радостный возглас, бросился к телеге.

    -  Ты, что ль, боярин! А мы завтра всю округу поднимаем, тебя по лесам искать. Минич пошел к Гривову, его парнишку пытать, куда он тебя завел.

    -  Помоги вылезти, - попросил я. - У меня ноги повреждены.

    -  Это мы завсегда с радостью.

    Ефим подхватил меня на руки и легко вынул из телеги.

    -  Сам пойдешь или отнести? - спросил он, излучая неподдельную радость.

    -  Сам, - ответил я, чтобы не растерять авторитета. - Возьми, что обещано, - сказал я вознице и расплатился с ним за провоз.

    -  Премного вами благодарны, - сказал он, кланяясь, и тут же полез на облучок.

    Я же, расставляя ноги циркулем, побрел к крыльцу.

    -  Да чего ж сам-то, - закричал Ефим, видя, как я иду, и без спроса поднял меня на руки и отнес в горницу.

    Отбиваться я не стал. Ефим опустил меня на лавку и помог лечь.

    -  Где это тебя, боярин, ноги так побить угораздило?

    -  Места нужно знать, - неопределенно ответил я.

    -  Боярыню-матушку позвать?

    -  Она что, здесь?

    -  Утром приехала, по детям тоскует.

    -  Позови.

    Ефим ушел, а я расслабился и занялся самолечением. Натальи Георгиевны долго не было. Наконец она вошла, полностью одетая, с покрытой головой.

    -  Здравствуйте вам, Алексей Григорьевич, - произнесла Морозова, как говорится, по писаному, и низко поклонилась, коснувшись правой рукой пола - по-ученому.