-  Соберите все деньги, я сам разделю, - тоном, не терпящим возражений, сказал Минин. - Кто не все вернет, и долю не получит, и я с него своими руками шкуру спущу.

    Таким решительным народного героя мне еще видеть не доводилось. Взгляд его был жесток и непреклонен. Волонтеры, пряча глаза, начали ссыпать монеты на запачканную тряпицу. Кузьма подобрал с земли яблоко раздора и, не оглядываясь, пошел к избе.

    Виноватые ратники гуськом двинулись следом.

    -  Я хотел по справедливости, - ища у меня сочувствия, сказал Крайний, - а он чего-то, того…

    Кашу ели молча. Никаких вопросов о дележе Минину не задавали. Бойцы выплеснули эмоции и теперь готовы были подчиниться любому решению арбитра. После обеда Кузьма разложил деньги по равным кучкам и Кнут, стоя спиной к столу, называл, кому какая из них достанется. Против Божьего промысла никто не возражал.

    Вскоре дождь, наконец, кончился, и в прогалины начало проглядывать солнце.

    -  Седлать! - приказал Минин, беря командование в свои руки.

    Волонтеры без промедления бросились седлать лошадей. Никто ни с кем не разговаривал. Златой, вернее, будет сказать, серебряный телец расколол наше единство. Парни обменивались такими злыми взглядами, что было ясно - инцидент еще далеко не исчерпан.

    -  Я назад в Семеновское не согласный, - неожиданно заявил Ефим, когда настало время выезжать, - не пойду больше в крепость. - Было видно, что решение далось ему с трудом, а драка явилась лишь катализатором. - Пусть кто хочет, тот и бежит до материной юбки.

    -  И я, и я не согласный, - поддержало его несколько голосов.

    Мне, собственно, было все равно, вернутся ли крестьяне в крепостное состояние, или нет. Исключительно из добросовестности предупредил:

    -  Время нынче смутное, трудно вам будет, в общине легче будет выжить.

    -  Хоть день, да мой! - упрямо ответил Ефим. - В казаках не хуже, чем в крестьянах.

    Как часто бывает, шальная копейка враз переменила психологию и нестойкие жизненные принципы ее обладателя. Небо вдруг показалось в алмазах, жизнь яркой и праздничной.

    -  Денег вам на всю жизнь не хватит, кончатся, что будете делать? - спросил Минин.

    Ефим скептически хмыкнул и будто невзначай покосился на свое «обмундирование» и оружие.

    -  Кончатся - добудем, - насмешливо произнес он. - Ну, кто со мной?

    Четыре человека, не раздумывая, подошли к нему.

    -  А вы что будете делать? - спросил я Ивана Крайнего и остальных волонтеров.

    -  Я в Москву подамся, - пряча глаза, ответил Иван, - в стрельцы пойду.

    -  А мы по домам, - ответил за оставшихся рассудительный Крот, - нам казачить да разбойничать не по-христиански.

    Все уже сидели в седлах и осталось только разъехаться. Однако вбитая с младых ногтей привычка подчиняться была столь сильна, что никто без разрешения не осмеливался начать действовать. Я не знал, что лучше для этих парней, вернуться в зависимое, крепостное состояние или проявить инициативу и пуститься в бурное, как говорится, житейское море без руля и без ветрил.

    -  Ну, что же, у каждого своя судьба. Бог вам в помощь, - только и сказал я.

    Распад команды создавал нам с Мининым определенные трудности по части транспортировки казачьего сундука, но теперь, когда мы оставались вдвоем, можно было разобраться с его содержимым и перегрузить ценности, если таковые там окажутся, в более подходящую тару.