-  Не трогайте, - попросил я, разом возвращаясь к реальности.

    -  Мы водичкой помочим, легче будет, - наклонившись ко мне, произнесла Наталья Георгиевна дрогнувшим голосом.

    -  Не нужно водичкой. Лучше помогите мне повернуть голову.

    Меня осторожно приподняли за плечи, я смог повернуться, чтобы видеть, что делается в комнате. Посторонних в ней не было. Дети, сжавшись, сидели на противоположной лавке. Надо мной, склонившись, стояли Морозова и Ульяна. Лицо у Натальи Георгиевны было совершенно потерянное, в глазах стояли слезы. Я вспомнил, что, кроме всего прочего, ее поволокут вечером в опочивальню толстяка, и это не прибавило мне бодрости.

    -  Где стрельцы? - спросил я, проглатывая ком, застрявший в горле.

    -  Двое на улице, стерегут, - откликнулась Ульяна, - остальные ушли. Только не стрельцы они вовсе, а нашего помещика холопы.

    -  Ничего не бойтесь и мне не мешайте, - попросил я, - все будет хорошо.

    Отделал меня Ермола со знанием дела и с такой душой, так что я был не уверен, что моих экстрасенсорных талантов хватит справиться с такими травмами. Однако выхода не было. Я попытался отвлечься от боли и сосредоточиться. Напряг спину…

    -  Ой, - воскликнула Ульяна, - кровь пошла!

    -  Не мешайте, - попросил я и опять сосредоточился на спине.

    Постепенно боль стала уходить. Теперь мне было легче удерживать внимание и думать о лечении. Резервов организма, скорее всего, хватало, потому делалось все легче, состояние чем-то напоминало слабое опьянение.

    -  Ой, батюшки! - опять не сдержалась девочка. - Смотри, боярыня!

    Я услышал это уже как бы со стороны, голова закружилась, и я то ли уснул, то ли потерял сознание.

    -  Как спина? - спросил я, приходя в себя.

    -  3-з-заживает… - прошептала над ухом девочка.

    -  Сколько сейчас времени?

    -  Чего сколько?

    -  Вечер скоро? - поправился я.

    -  Скоро.

    -  Если я опять усну, разбудите, - попросил я и вновь занялся самолечением. Теперь появилось ощущение, что в голове у меня пусто, так что даже зазвенело в ушах.

    Минут через пятнадцать я осторожно пошевелил плечами.

    Боли почти не чувствовалось.

    -  Помогите мне сесть, - попросил я.

    -  Ты, батюшка, лучше лежи, - откликнулась Морозова. - Тебе покойно лежать надобно. Зачем раны бередить!

    -  Уходить нам отсюда надобно, - сердито ответил я. - Знаешь, что тебя ждет вечером?

    -  Я лучше себя порешу, - твердо сказала Наталья Георгиевна.

    -  Не нужно себя «решать», лучше помогите мне подняться.

    Меня подхватили подмышки и не очень ловко помогли сесть на лавке. Я опять пошевелил плечами. Боль в спине была нудно тупой, но терпимой. Я уперся локтями в колени и опять сосредоточился на спине. Взгляд упал на проколы от бердышей. Раны на груди уже затянулись и покрылись лиловой кожицей.

    -  Господи, воля твоя, прости меня, великую грешницу… - начала речитативом молиться Морозова.

    -  Не мешай, Наташа, - попросил я, впервые назвав ее просто по имени.

    Наталья Георгиевна испугано замолчала, прикрыв рот ладошкой, За последние часы между нами как будто что-то произошло, неожиданно возникла внутренняя связь.