-  Ну, тогда можно не спешить. Пока купцы до села доедут, стрельцов найдут, местных людей соберут да сюда вернутся, день пройдет. Долго мне еще так лежать?

    -  Сейчас я тебя еще полечу, может быть, тогда ты сможешь встать, - пообещал я.

    Ждать прибытия противочумной экспедиции у меня не было никакого желания. Я удобно уселся возле раненого и опять начал свои пассы над его грудью. Такого напряжения, как в первый раз, больше не потребовалось, и теперь я даже не очень устал.

    -  Ишь, ты, как у тебя ловко получается, - удивленно сказал Кузьма, слегка пошевелив рукой. - Чувствую, как боль уходит…

    -  Попробуй сесть, - попросил я.

    Мужчина скривился от ожидаемой боли, однако сумел взять себя в руки и медленно сел, упираясь рукой в землю. Я подумал, что если его поддерживать, то вполне сможет идти.

    -  Нужно собираться, - сказал я Наталье Георгиевне, - скоро выходим.

    Морозова согласно кивнула и начала складывать вещи и провиант в мешок. Кажется, мои медицинские подвиги произвели и на нее впечатление, во всяком случае, она поглядывала на меня пристально и пытливо.

    -  А что с ними делать? - женщина посмотрела на избу с убитыми. - Ты же хотел их похоронить.

    -  Уходить отсюда нужно, - ответил за меня Кузьма, - если нас здесь застанут, то разбираться не будут. У страха глаза велики. Перебьют ни за что и с теми в избе сожгут.

    -  Может быть, тогда сначала перекусим? - спросила Наталья, пряча в мешок остатки пирога, состряпанного нам в дорогу Ульянкой.

    -  Нет, пойдем, лучше потом пообедаем в лесу, - решил я.

    Меня почему-то мучило предчувствие надвигающейся опасности. Такое со мной случалось нечасто, но пока еще интуиция не подвела ни разу.

    -  Твоя воля, в лесу, так в лесу, - без раздумий согласилась Наталья Георгиевна, взваливая себе на спину все наши вещи.

    Теперь нести суму предстояло ей. Я же прицепил к поясу саблю раненого, на спину повесил его «саадак», совмещенную сумку для лука и стрел, и помог ему подняться. Мы вышли из сарая. Пока мы занимались лечением, ветер нагнал облака, и начал накрапывать дождь. Наш путь лежал в сторону леса, почти противоположную той, куда ускакали всадники. Кузьма шел плохо, ноги у него подгибались, и мне приходилось принимать на себя значительную часть его веса.

    -  В лес зайдем и передохнем, - пообещал я, заметив, что он побледнел и вот-вот потеряет сознание, - потерпи еще немного.

    Кузьма не ответил, на это у него, как мне показалось, недостало сил.

    -  Ладно, давайте, посидим здесь, - сказал я, когда мы достигли небольшой березовой рощицы, невдалеке от опушки.

    Раненый тотчас обмяк, и сел там, где остановился. Наталья Георгиевна выбрала себе место под кривой березой, защищавшей от мелкого противного дождя.

    Мучить Кузьму и переводить его в сухое место не имело смысла, передышка должна была быть короткой. Мне очень хотелось уйти подальше от проклятого места, предчувствие беды меня так и не покинуло.

    -  Лесом пойдем? - спросил Кузьма, как только перевел дыхание.

    -  Да, - ответил я, - сейчас неспокойно на дорогах. А ты, собственно, сам кто таков?

    -  Говядарь из Нижнего Новгорода.

    Что такое «говядарь», я не знал, но уточнять не стал. Скорее, какая-то специальность, связанная с коровами.

    -  А твои товарищи тоже говядари?

    -  Нет, они московские посадские люди, а Прокопий, тот, который меня ранил, гость.