– Вот что странно, – неожиданно сказал Николай. – Нет ничего написанного от руки. Ни писем, ни записочек.

– Ольга Станиславовна вела учет трат, – вспомнила Оленька, – в толстой такой тетради. Ее тоже нет.

– Что же они искали? – Стало зябко. Я обняла себя обеими руками и закрыла глаза. – Получается, им действительно нужна была какая-то бумага?

– А из-за того, что времени не было, гребли все, что находили, – предположила Оленька. – Лиза, тебе опасно одной ходить. Вдруг они опять не найдут того, что хотят, и решат тебя украсть и допросить?

– Зачем меня воровать? Я же ничего не помню.

– А они это знают? Нужно потребовать от полиции охрану, правда, Коля?

– Лизу охраняют, – неохотно ответил Николай. – Незаметно. Стараясь не попадаться на глаза.

– Так, может, не охраняют, а следят? – всполошилась Оленька.

– Нет, именно охраняют.

– Почему ты так уверен? Все это ужасно подозрительно. Лизу непременно нужно защитить.

По виду подруги стало понятно, что единственная защита, которая ее устроит, – это круглосуточная защита в лице Николая. Но он меня долго охранять не сможет, поскольку на службу ему придется ходить, а опасность пока никуда не делась и нет никакой надежды, что денется.

– И все же, Николай, почему вы уверены, что охраняют? Может, это действительно преступники? – жалобно спросила я. – И потом, за мной точно наблюдают? Я никого не замечала.

– Точно наблюдают. И когда я попытался одного задержать, мне сунули под нос полицейский значок и попросили не мешать.

Наверное, попросили не слишком вежливо, потому что Николай чуть заметно поморщился. Или он был уверен, что с его стороны помех быть не может?

– Понятно. Полиция надеется, что ее начнут красть и тогда задержат сразу всех преступников, – азартно предположила Оленька.

– Скорее – убивать, – пессимистично поправила я. – В прошлый раз именно это пытались сделать.

Убивать, с точки зрения Оленьки, было неромантично, поэтому она заспорила, доказывая, что преступники не получили нужного и теперь будут меня отлавливать, чтобы выяснить, где находится то, что им нужно. Я ей не стала говорить, что даже если сначала только отловят, то потом непременно убьют: не в характере этих типов оставлять свидетелей. В любом случае перспектива была скорее пугающей, так что я не стала противиться предложению Николая уйти и покинула злополучную квартиру с некоторым облегчением. Если раньше и были у меня мысли поселиться там одной, чтобы не обременять Владимира Викентьевича, то теперь они были благополучно оставлены, ибо тяги к самоубийству я в себе не наблюдала.

Ехали мы в тишине. Даже Оленька на удивление молчала. Возможно, конечно, что у нее закончились идеи, но больше было похоже, что она обдумывает новую, настолько грандиозную, что пока у нее попросту не хватает слов для выражения. Я же настолько была поглощена размышлениями, что же делать дальше, что опомнилась, только когда мы приехали к Хомяковым.

– Может, мне сейчас лучше вернуться к Звягинцеву?

– Не выдумывай, – сразу отмерла Оленька. – Поужинаешь у нас. Уроки сделаем. А потом Коля тебя отвезет, правда, Коля?

– Он и так сегодня весь день занимается моими делами, – запротестовала я.

– Ему в радость. – Оленька бесцеремонно ухватила меня за руку и потащила в дом с такой скоростью, что я так и не узнала, как сам Николай относится к подобной перспективе. – Сама подумай, что лучше: кататься на машине или вести долгие нудные разговоры с родителями о необходимости хорошо учиться?

Поскольку Николай уже нигде не учился, сейчас подруга беспокоилась точно о себе.