— Вот-вот, — конь грустно улыбнулся. — А наше измерение очень чувствительно к этим волнам. Викинги, скажем: даже в самой глубине души они ничуть не сомневались, что после смерти за ними явятся валькирии и проводят в Вальхаллу…

Жеребец расправил громадные крылья, отразив в них золотой блеск Чертога. Вздохнул и тихо добавил: — Точно так же, девяносто тысяч лет назад, пещерные люди были уверены, что где-то живут крылатые кони.

— О-бал-деть, — медленно произнес Рокфор. — Все. Баста. Больше я никогда и ничему удивляться не смогу.

Он сел на хвост и принялся остервенело чесать за ухом. Гаечка, также потрясенная, молча глядела на Снорри. А тот, легонько фыркнув, поднял голову и расправил мускулистую грудь, с шумом втянув в себя воздух.

— Ну, пушистики, теперь признавайтесь: каким образом увидели нас с Гудрун? — спросил конь.

Рокфор и Гайка переглянулись.

— Как увидели — представления не имеем, — буркнул силач. — Мы тонули, уже почти сгинули, и вдруг — свет, пегасы, валькирии…

— Я не пегас! — обиделся Снорри.

— А?! — Рокфор моргнул. — Э… А… Ясно.

— Пегасом в одной старой саге звали говорящего крылатого жеребца, — ласково объяснила Гайка — Вот имя ко всем крылатым лошадкам и пристало.

— Я того Пегаса знаю лично, — гневно отозвался конь. — Никакой он не жеребец! Он осел! Это чертов Локи его заколдовал под жеребца, чтобы над Персеем поиздеваться!

— Заколдовал? — переспросила Гаечка.

— Ну да! — Снорри сокрушенно покачал головой. — Смертные видят, как Персей на крылатом коне скачет, а все боги от хохота трясутся, потому что он на осле, да еще и задом-наперед. Локи героев ненавидит. Он вообще всех ненавидит, но героев особенно…

Рокфор хмыкнул, но смолчал. Златоволосая мышь помахала лапкой, чтобы привлечь внимание.

— Снорри, ты можешь отнести нас домой, в Мидгард? — попросила Гаечка. — Наши друзья в беде.

Конь с сожалением вздохнул.

— Прости. Без валькирий мы между мирами летать не умеем. А Гудрун не попросишь, она мышей боится сильнее, чем Фенрира и Хель вместе взятых.

— Мы догадались, — буркнул Рокфор. Гайка бросила на него грозный взгляд:

— А есть еще кто-нибудь, способный помочь?

Снорри задумался.

— Третье и более молодые поколения богов, вроде Олимпийцев или местных Асов, легко перемещаются по мирам, но в последние века богам строго запрещено пересекать чужие мифологические пространства. Да и не советую к человекообразным за помощью идти… А из нашего брата — пожалуй, только Слейпнир, конь самого Одина. Ну, и Фенрир, конечно.

— Что за Фенрир? — немедленно спросил Рокки. Снорри и Гаечка разом на него уставились.

— Да-а… — конь фыркнул. — Так, один милый волчонок.

— Он сын Локи, и в день Рагнарока проглотит Солнце, погрузив мир во тьму, а затем загрызет Одина, повелителя Асгарда, — объяснила Гайка.

— Сын Локи? — переспросил Рокфор. — Волк?!

Жеребец весело заржал.

— Не знал? — спросил невинно. — Локи и не на такое способен. Фенриру он, хотя бы, отец, а вот Слейпниру — мать…

— А-а?! — Рокки моргнул. Снорри с фырканьем дернул хвостом.

— Я отца Слейпнира, могучего жеребца Свадильфьяри, хорошо знаю.