|
Сосед справа однажды пустил в него четыре пули, сосед слева - убийца трех тысяч человек, напротив - красавица, бесовка, какой еще не видал свет. После ужина Шефер садился за пианино, мадам Ламоль танцевала с Янсеном. Роллинг оставался обычно у стола и глядел на танцующих. Остальные поднимались в курительный салон. Шельга шел курить трубку на палубу. Его никто не удерживал, никто не замечал. Дни проходили однообразно. Суровому океану не было конца. Катились волны так же, как миллионы лет тому назад. Сегодня Гарин, сверх обыкновения, вышел вслед за Шельгой на мостик и заговорил с ним по-приятельски, будто ничего и не произошло с тех пор, как они сидели на скамеечке на бульваре Профсоюзов в Ленинграде. Шельга насторожился. Гарин восхищался яхтой, самим собой, океаном, но, видимо, куда-то клонил. Со смехом сказал, отряхивая брызги с бородки: - У меня к вам предложение, Шельга. - Ну? - Помните, мы условились играть честную партию? - Так. - Кстати... Ай, ай... Это ваш подручный угостил меня из-за кустов? На волосок ближе - и череп вдребезги. - Ничего не знаю... Гарин рассказал о выстреле на даче Штуфера. Шельга замотал головой. - Я ни при чем. А жаль, что промахнулся... - Значит - судьба? - Да, судьба. - Шельга, предлагаю вам на выбор, - глаза Гарина, неумолимые и колючие, приблизились, лицо сразу стало злым, - либо вы бросьте разыгрывать из себя принципиального человека... либо я вас вышвырну за борт. Поняли? - Понял. - Вы мне нужны. Вы мне нужны для больших дел... Мы можем договориться... Единственный человек, кому я верю, - это вам. Он не договорил, гребень огромной волны, выше прежней, обрушился на яхту. Кипящая пена покрыла капитанский мостик. Шельгу бросило на перила, его выкаченные глаза, разинутый рот, рука с растопыренными пальцами показались и исчезли под водой... Гарин кинулся в водоворот. Шельга не раз впоследствии припоминал этот случай. Рискуя жизнью, Гарин схватил его за край плаща и боролся с волнами, покуда они не пронеслись через яхту. Шельга оказался висящим за перилами мостика. Легкие его были полны воды. Он тяжело упал на палубу. Матросы с трудом откачали его и унесли в каюту. Туда же вскоре пришел и Гарин, переодетый и веселый. Приказал подать два стаканчика грога и, раскурив трубку, продолжал прерванный разговор. Шельга рассматривал его насмешливое лицо, ловкое тело, развалившееся в кожаном кресле. Странный, противоречивый человек. Бандит, негодяй, темный авантюрист... Но от грога ли или от перенесенного потрясения Шельге приятно было, что Гарин вот так сидит перед ним, задрав ногу на колено, и курит и рассуждает о разных вещах, как будто не трещат бока "Аризоны" от ударов волн, не проносятся кипящие струи за стеклом иллюминатора, не уносятся, как на качелях, вниз и вверх, то Шельга на койке, то Гарин в кресле... Гарин сильно изменился после Ленинграда, - весь стал уверенный, смеющийся, весь благорасположенный и добродушный, какими только бывают очень умные, убежденные эгоисты. - Зачем вы пропустили удобный случай? - спросил его Шельга. |
