|
- У меня нет провокаторов, - быстро сказал Гарин. - Врете... - Ладно, - вру. Что с ними? Утопить? - Сегодня же ночью. - Сделаю. Считайте их утопленными. (Гарин быстро помечал карандашом на блокноте.) - Последнее, - сказал Шельга, - полное невмешательство в мои отношения с рабочими. - Ой ли? (Шельга сморщился, стал слезать со стола. Гарин схватил его за руку.) Согласен. Придет время, - я вам все равно обломаю бока. Что еще? Шельга, сощурясь, раскуривал сигару, так что за дымом не стало видно его лукавого обветренного лица с короткими светлыми усиками, с приподнятым носом. В это время зазвонил телефон. Гарин взял трубку. - Я. Что? Радио? Гарин швырнул трубку и надел наушники. Слушал, кусал ноготь. Рот его пополз вкось усмешкой. - Можете успокоить рабочих. Завтра мы платим. Мадам Ламоль достала десять миллионов долларов. Сейчас посылаю за деньгами прогулочный дирижабль. "Аризона" всего в четырехстах милях на северо-западе. - Ну что же, это упрощает, - сказал Шельга. Засунув руки в карманы, он вышел. Повиснув на потолочных ремнях так, чтобы ноги не касались пола, зажмурившись и на секунду задержав дыхание, Шельга рухнул вниз в стальной коробке лифта. Охлаждение параллельной шахты было неравномерным, и от пещеры к пещере приходилось пролетать горячие пояса, - спасала только скорость падения. На глубине восьми километров, глядя на красную стрелку указателя, Шельга включил реостаты и остановил лифт. Это была пещера номер тридцать семь. В трехстах метрах глубже нее на дне шахты гудели гиперболоиды и раздавались короткие, непрерывные взрывы раскаленной почвы, охлаждаемой сжатым воздухом. Позвякивали, шуршали черпаки элеваторов, уносящие породу на поверхность земли. Пещера номер тридцать семь, как и все пещеры сбоку главной шахты, представляла собой внутренность железного клепаного куба. За стенками его испарялся жидкий воздух, охлаждая гранитную толщу. Пояс кипящей магмы, видимо, был неглубоко, ближе, чем это предполагалось по данным электромагнитных и сейсмографических разведок. Гранит был накален до пятисот градусов. Остановись хотя бы на несколько минут охлаждающие приборы жидкого воздуха, все живое мгновенно превратилось бы в пепел. Внутри железного куба стояли койки, лавки, ведра с водой. На четырехчасовой смене рабочие приходили в такое состояние, что их полуживыми укладывали на койки, прежде чем поднять на поверхность земли. Шумели вентиляторы и воздуходувные трубы. Лампочка под клепаным потолком резко освещала мрачные, нездоровые, отечные лица двадцати пяти человек. Семьдесят пять рабочих находились в пещерах выше, соединенные телефонами. Шельга вышел из лифта. Кое-кто обернулся к нему, но не поздоровались, - молчали. Очевидно, решение взорвать шахту было твердое. - Переводчика. Я буду говорить по-русски, - сказал Шельга, садясь к столу и отодвигая локтем банки с мармеладом, с английской солью, недопитые стаканы вина. (Всем этим правительство острова щедро снабжало шахтеров.) К столу подошел синевато-бледный, под щетиной бороды, сутулый, костлявый еврей. - Я переводчик. Шельга начал говорить: - Гарин и его предприятие - не что иное, как крайняя точка капиталистического сознания. |
