|
Открывая огромные бронзовые двери, Гарин обернулся: - Дядя, идем завтракать. Раздавим бутылочку шампанского. Самое странное в дальнейшем поведении Роллинга было то, что он покорно поплелся завтракать. За столом, кроме них, сидела только мадам Ламоль, бледная и молчаливая от пережитого волнения. Когда она подносила ко рту стакан, - стекло дребезжало об ее ровные ослепительные зубы. Роллинг, точно боясь потерять равновесие, напряженно глядел в одну точку - на золотую бутылочную пробку, сделанную в форме того самого проклятого аппарата, которым в несколько минут были уничтожены все прежние понятия Роллинга о мощи и могуществе. Гарин, с мокрыми непричесанными волосами, без воротничка, в помятом и прожженном пиджаке, болтал какой-то вздор, жуя устрицы, - залпом выпил несколько стаканов вина: - Вот теперь только понимаю, до чего проголодался. - Вы хорошо поработали, мой друг, - тихо сказала Зоя. - Да. Признаться, одну минуту было страшновато, когда горизонт окутался пушечным дымом... Они меня, все-таки опередили... Черти... Возьми они на один кабельтов дальше - от этого дома, чего там - от всего острова остались бы пух и перья... Он выпил еще стакан вина и, хотя сказал, что голоден, локтем оттолкнул ливрейного лакея, поднесшего блюдо. - Ну как, дядя? - он неожиданно повернулся к Роллингу и уже без смеха впился в него глазами - Пора бы нам поговорить серьезно. Или будете ждать еще более потрясающих эффектов? Роллинг без стука положил на тарелку вилку и серебряный крючок для омаров, опустил глаза: - Говорите, я вас слушаю. - Давно бы так... Я вам уже два раза предлагал сотрудничество. Надеюсь - помните? Впрочем, я вас не виню: вы не мыслитель, вы из породы буйволов. Сейчас еще раз предлагаю. Удивляетесь? Объясню. Я - организатор. Я перестраиваю всю вашу тяжеловесную, набитую глупейшими предрассудками капиталистическую систему. Понятно? Если я не сделаю этого - коммунисты вас съедят с маслицем и еще сплюнут не без удовольствия. Коммунизм - это то единственное в жизни, что я ненавижу... Почему? Он уничтожает меня, Петра Гарина, целую вселенную замыслов в моем мозгу... Вы вправе спросить, для чего же мне нужны вы, Роллинг, когда у меня под ногами неисчерпаемое золото? - Да, спрошу, - хрипло проговорил Роллинг. - Дядя, выпейте стакан джину с кайенским перцем, это оживит ваше воображение. Неужели вы хотя на минуту могли подумать, что я намерен превратить золото в навоз? Действительно, я устрою несколько горячих денечков человечеству. Я подведу людей к самому краю страшной пропасти, когда они будут держать в руках килограмм золота, стоящий пять центов <Около шести копеек. (Примеч. А. Н Толстого)>. Роллинг вдруг поднял голову, тусклые глаза молодо блеснули, рот раздвинулся кривой усмешкой... - Ага! - каркнул он. - То-то - ага. Поняли наконец?.. И тогда, в эти дни величайшей паники, мы, то есть я, вы и еще триста таких же буйволов, или мировых негодяев, или финансовых королей, - выбирайте название по-своему вкусу, - возьмем мир за глотку... Мы покупаем все предприятия, все заводы, все железные дороги, весь воздушный и морской флот... Все, что нам нужно и что пригодится, - будет наше. Тогда мы взрываем этот остров вместе с шахтой и объявляем, что мировой запас золота ограничен, золото в наших руках и золоту возвращено его прежнее значение - быть единой мерой стоимости Роллинг слушал, откинувшись на спинку стула, рот его с золотыми зубами раздвинулся, как у акулы, лицо побагровело. |
