|
Морш зло сжимал кулаки - на легких неподкованных конях можно было бы догнать пещерника, заморив долгой скачкой. Он тяжелее обров, обе лошади скоро устанут под его весом! Гульча все всматривалась в скачущего впереди Олега. Ехал неподвижный, как камень, - обрин лихо швырял бы копье в воздух и ловил на лету, срывал бы цветы, в бешеной скачке свешиваясь с седла, рубил бы саблей молодые деревца, кичась силой и ловкостью. Варвар ехал неподвижный и загадочный, как смерть. Закаленные обры, неустрашимые звери-воины, мрачнели, их лица вытягивались. Морш отстал от Мирошномана, поехал рядом с Гульчой. Их взгляды встретились, Морш покачал головой: - Он не воин. Это хуже всего. - Почему? - Воин прост, как лошадь, на которой сидит. Хороший воин лют, как волк, но так же прост. Человек без труда одолевает льва - царя зверей, ибо лев, несмотря на силу и царственный рык, - прост. Человек, за которым гонимся, был лошадью, был волком, был львом... Кто он сейчас? Они долго ехали молча. Гульча спросила наконец тихонько: - Он больше, чем воин? - Намного. Воин - это... первая ступенька для полководца, стратега, политика. Отважными воинами в ранней молодости были известные философы, маги. Одни остаются на всю жизнь воинами, другие... другие вырастают из тесных одежд. - А кто он? - Воины - это гусеницы, из которых лишь единицы превращаются в крылатых бабочек. Они снова ехали долго молча. Гульча спросила тихо: - Мы... гусеницы? Он засмеялся, мелкие зубы хищно блеснули на солнце: - Обры - да. А мы с тобой совсем-совсем не гусеницы! К полудню удалось отбить от стада полдюжины диких коз - погнали их на засаду, а там поразили дротиками. На обед было свежее мясо, а умельцы уже осторожно вытягивали жилы - тетивы для луков. Мирошноман сам мастерил стрелы, насаживал железные наконечники - их проклятый пещерник не забрал лишь потому, что Мирошноман клал сумку с наконечниками под голову. К вечеру несколько отважных пытались догнать варвара. Надеялись, подпустит ближе, и они успеют выпустить стрелы. Олег, однако, взял лук, натянул стрелу... Обры мчались, взяв стрелы в зубы, конями управляли ногами, готовясь осыпать врага градом стрел. Скачущий впереди всех конь вдруг подпрыгнул, коротко ржанул и грохнулся оземь, перекатившись через голову, раздавив всадника. Еще один конь жалобно заржал и замедлил бег - в шее торчала стрела. Третья стрела вышибла из седла могучего сложения обрина. Всадники закричали, поспешно выпустили стрелы. Варвар блеснул в усмешке зубами: стрелы обров упали, не долетев саженей десять, а его стрела снова поразила скачущего обрина. Тот не успел дернуться в сторону, железный наконечник глубоко впился в правое плечо. Обрин страшно закричал в бессильной ярости, сабля выпала из онемевших пальцев, испуганный конь понес его в степь. Горячих голов осталось пятеро: двое остановились, трое ринулись на варвара, тот был уже совсем близко. Их сабли со свистом рассекали воздух, лица были перекошены яростью. Он убил их стрелами хладнокровно, в упор, не меняя хода коня, не притронувшись к длинному мечу. Руки Морша побелели - с такой силой сжимал поводья: - Надо что-то придумать... Олег словно услышал его слова - внезапно свернул круто на запад. Мирошноман велел остаться двум воинам для захоронения, раненых пришлось зарезать, и поредевший отряд пустился следом. Пещерник проехал верст двадцать, затем круто свернул на север. |
