-  Расчетчик еще думает, Линия восемнадцать.

    Тот важно ответил:

    -  Добро! Пока с этим побеседуем, м-да… - и показал на меня.

    -  Мальчик, встань! - приказал Киселев.

    -  Ну, чего? - проворчал я и уселся, поджав ноги.

    Они вдвоем сидели на опоре корабля, а я - на кочке, в пяти-шести шагах от них.

    Седой заговорил наставительно:

    -  Расчетчик обдумал твою судьбу. Решил тебя помиловать, м-да… Будешь находиться здесь. Чуть не то - сожжем. Понял?

    Я промолчал. Седой грузно наклонился ко мне:

    -  Вот что, Алексей. Где ты бросил оружие? Ты не притворяйся, дельце нехитрое! Будешь запираться - подсадим к тебе Десантника. И он за тебя все и скажет, так уж лучше ты сам, оправдывай оказанное доверие.

    -  А я не просился к вам в доверенные…

    Почему-то они остались очень довольны моим ответом. Загоготали. Киселев сказал одобрительно насчет моей психики. И опять мелькнуло слово «комонс», которое я уже слышал, пока лежал во мху. Гитарист сказал, что вроде не комонс, а кто-то другой. Я тоже попытался улыбнуться. Лихо сплюнул на песок, будто очень польщен их разговором, только не хочу показывать вида. А на деле я внезапно понял, что они могли подсадить в меня «копию» насовсем. Раньше я об этом не думал. Не верил. Ну, вы знаете, как не веришь, что помрешь, хотя все люди умирают…

    Я опять сплюнул и ровно в ту секунду, когда было нужно, сказал:

    -  Оружие ваше я потерял здесь, неподалеку.

    Мне ответил седой:

    -  М-да. Девятиугольник видел, как ты с ним бегал. Где точно?

    -  Не заметил. - Я пожал плечами. - Набегался я здесь, знаете. Должно быть, рядом, у прохода.

    -  И это знаем…

    -  Зачем же спрашиваете, если знаете?

    Они еще раз переглянулись. Поверили, что я говорю правду.

    Я в самом деле только малость соврал. Я помнил куст, под которым остался лежать бластер в коричневом чехле для чертежей. У самого прохода. Как его не нашли, если уж взялись искать?

    Самолет прогудел еще раз. Теперь он прошел несколько в стороне. Эти двое ухом не повели, будто так и надо. Седой пробормотал: «Расчетчик» - и прикрыл глаза. Потом Киселев приподнял его и отвел от корабля. При этом на руке седого блеснули часы. Я разглядел стрелки - без двадцати семь. Прошло минут пятнадцать с начала нашего разговора. То есть оставалось восемьдесят минут до момента, в который им «придется драться».

    Я сделал бессмысленное лицо и спросил:

    -  Федор, а Федор… Что будет в восемь часов?

    -  Цыть! Схлопочешь ты у меня конфетку…

    Седой открыл глаза и скомандовал:

    -  Еще один вертолет садится у совхоза! А ну, видеосвязь!

    Полковник Ганин

    Федор подбежал к кораблю, взмахнул рукой, и в зеленой тусклой поверхности, в метре от земли, открылся круглый люк. Бесшумно, как большой круглый глаз с круглым коричневым зрачком, только зрачка этого сначала не было, а потом он выплыл из темноты и, покачиваясь, остановился посреди «глаза». Я попятился, споткнулся о кочку, а Десантники, наоборот, придвинулись к кораблю и наклонились, всматриваясь.