И вдруг он остановился. Дверцу даже открыли и крикнули:

    «Садись, мальчик!».

    Я не стал бы рассказывать так дотошно про автобус и дорогу в город, если бы не Вячеслав Борисович. Он ехал в этом автобусе, он меня и посадил: водителю и Ленке Медведевой это бы и в голову не пришло. О нем я знал, что он научный сотрудник с радиотелескопа. Довольно молодой, светловолосый, в сером костюме. Приезжий. Их там было человек десять приезжих, остальные местные, как Ленка Медведева - радиотехник.

    Вячеслав Борисович вел себя не по-начальнически. Он смеялся все время, подшучивал надо мной: почему я такой красный и взъерошенный и что я делал в лесопарке в учебное время. Я как-то растерялся и грубо спросил:

    -  А вы зачем в рабочее время катаетесь?

    Он захохотал, хлопнул себя по ноге и воскликнул:

    -  Вопрос ребром, а? А знаешь ли ты, что такое нетерпение сердца?

    Я покачал головой.

    -  На почту пришел пакет, - сказал он нежно. - Голубенький. Ты можешь не улыбаться. Настала моя очередь. И нетерпение сердца велит мне получить голубое письмо немедленно. В самое рабочее время. - Он потер ладони и притворно нахмурился: - Но оставим это. Хороши ли твои успехи в королеве наук - математике?

    Я сказал:

    -  Не особенно.

    Вячеслав Борисович мне страшно понравился, и мы очень весело доехали. Даже Ленка вела себя как человек. Понимаете, эти девчонки, едва наденут капроновые чулки, начинают на людей смотреть… Ну, как бы вам сказать? У них на лицах написано:

    «Нет, ты не прекрасный принц и никогда им не будешь».

    Но веселый нрав Вячеслава Борисовича действовал на Ленку Медведеву положительно. Она улыбалась всю дорогу и сказала на прощание:

    «Будь здоров, привет Симочке».

    Симка - это моя сестра, старшая.

    Меня высадили на углу улицы Героев Революции, наискосок от тира, и я перебежал улицу, спустился в подвал и дернул дверь оружейной кладовой. Она была заперта. Все еще надеясь, что Степка в зале вместе с Суреном Давидовичем, я метнулся туда.

    В стрелковом зале было темно, лишь вдалеке сняли мишени. Резко, сухо щелкали мелкокалиберные винтовки - трое ребят из техникума стреляли, Сурен Давидович сидел у корректировочной трубы, а Степки не было.

    Тревога!

    Когда я пригляделся в темноте, обнаружился еще Валерка - он махал мне со стопки матов. Сурен Давидович проговорил, не отрываясь от трубы:

    -  Зачем пришел?… Хорошо, Верстович! - Это уже стрелку.

    Мы могли ввалиться к Суру хоть среди ночи с любым делом или просто так. Только не во время работы. Сур - замечательный тренер и сам стреляет лучше всех. Проклятая астма! Сур был бы чемпионом Союза, если б не астма, я в этом убежден.

    -  Восьмерка на «четыре часа», - сказал Сур. - Дышите, Ильин, правильно.

    Я спросил у Верки:

    -  Давно стреляют?

    -  Только начали, - прошептал Верка. - А Степка где?

    -  Помолчите, гвардейцы, - сказал Сурен Давидович. - Хорошо, Ильин! Бейте серию с минимальными интервалами!

    Я сам видел, что тренировка началась недавно - мишени чистые. Значит, Сур освободится через час. Раньше не отстреляются.

    -  Не узнаю вас, Оглоблин. Внимательней, мушку заваливаете!

    Невозможно было целый час ждать.