— То есть вы хотите сказать… — Голос Полины сорвался. В горло словно насыпали битого стекла, говорить стало больно.

— Я не трогал Наташу! Никогда бы такого не сделал. Это все он! Влез в мою голову и велел мне! — Стрельцов наклонился к стеклу, как будто хотел сказать что-то ей на ухо, но потом вспомнил, что говорить нужно в трубку, поднес ее к губам и зашептал: — Он может заставить делать все, что угодно! Знаете, что я думаю? Он заставил вашу дочь убить себя. И вас с мужем вынудит сделать… плохое. И вы сделаете! — Михаил мелко-мелко затряс головой, теперь вид у него был совершенно безумный. — Поверьте, вы сделаете все, что он вам прикажет!

— Зачем ему это? — одними губами выговорила Полина. — Что он за чудовище? Скажите мне!

Стрельцов снова откинулся на спинку стула и вытянулся в струнку, как в начале разговора.

— Понятия не имею.

— Хотя бы предположение какое-то должно у вас быть, — настаивала Полина.

— Вы сказки татарские читали? — неожиданно спросил Михаил.

— Читала когда-то, в детстве, — пожала плечами Полина. — Про Шурале — лесное чудище, Су-анасы — Водяную, старуху Убырлы-карчык, вроде Бабы-яги…

— У нас с Машей мама татарка была. Она нам рассказала одну сказку. Страшную. Про Юху-оборотня. Не слыхали?

— Что-то не припоминаю.

— Один джигит женился на прекрасной девушке. Влюбился без памяти. Жили они месяц, другой. Поначалу джигит был счастлив, как лосось на нересте, но потом окружающие стали замечать, что выглядит он неважно, с каждым днем все хуже: стареет, седеет, морщинами покрывается, болеет постоянно. А молодуха, наоборот, цветет и пахнет. Чем ему хуже, тем ей лучше. Люди поняли, что угораздило бедолагу жениться не на женщине, а на чудовище: Юха-оборотень приманила несчастного и сосет из него жизненные соки. Концовку плохо помню… Как-то удалось людям заманить Юху в баню, обитую металлическими листами, и запереть там. А когда крики в раскаленной докрасна бане смолкли, отперли дверь и увидели: Юха лежит у входа, язык ее вокруг дверной ручки обмотан несколько раз, а сама она в змею оборотилась. Вот такая сказка.

— Жуть. Но вы же не думаете…

— Ничего не думаю, — отрезал Михаил. — Я не говорю, что Алик — это Юха. Просто… выдумал же когда-то народ этого монстра, что живет среди людей! Мучает, пугает, голову морочит, заставляет страшные вещи делать.

Полина чувствовала себя до крайности вымотанной. То, что она услышала, было похоже на бред. Психически больным Стрельцова, конечно, не признавали, но это не означает, что он не мог сойти с ума тут, в заключении. Одиночество, чувство вины, муки совести, уныние…

«Но ты ведь сама знаешь, что это ложь! Это похоже на отговорки, которые ты находила для себя!»

— Ладно, забудьте. Знаю, как все это звучит. Я бы и сам себе не поверил, — будто подслушав ее мысли, сказал Михаил. — Все думали, я оправдания себе ищу. Конечно, такое с собственной женой учинить!

— Я верю, что вы не врете или выдумываете.

— Если бы захотел оправдаться, сообразил бы что-то подостовернее! А выдумать… Разве такое выдумаешь? Мы с женой обычные люди, безо всяких там… — он сделал неопределенный жест рукой, — закидонов.