Рули переложили круто на борт. Исполинская махина легла в циркуляцию. Палуба накренилась, и трассеры вновь потянулись к столь уязвимым на малой дистанции целям.

Скорость, даже посадочная, всё равно оставалась на стороне авиации. Скорость – и чудовищная инерция суперлинкора. Махина такого размера попросту не могла крутнуться на пятке и при всём желании. Там, где эсминец лёг бы хоть бортом на воду, суперлинкор мог только величаво и с достоинством крениться.

– Сброс! – Торпеда отправилась к цели. Газель торопливо добавила тяги. Самолёт, почти касаясь волн крылом, взревел мотором и пошёл вбок, прочь от массивной цели.

За спиной отрывисто рявкнул пулемёт. Бортстрелок Газели нашла себе цель: одинокий имперский комиссар, хорошо различимый по алому кушаку, заложив руку за спину, палил с балкона командной пагоды суперлинкора как в тире, с одной руки. Пули разбрызгались вокруг него цветными рикошетами, но в следующее мгновение человек уже пропал из сектора обстрела.

– Анна горит! – выкрикнул кто-то. – Ей весь капот разворотило!

Газель яростно сжала руки на ручке управления.

– Есть попадание! – У борта имперца поднялся водяной столб.

– Чья? – спросила Газель.

– Тоямы, – откликнулась Рысь. – Пошла на аварийную. Наблюдаем ещё промахи. Три… пять… везучий имперский ублюдок!

Самолёты веером разлетелись вокруг имперца.

– Набрать высоту! Принять строй! – приказала Газель. – Итог атаки?

– Три попадания в штирборт, – доложила Пшешешенко. – Два сразу за миделем, одно в корму. Пожар на катапульте потушен.

– Доклад о повреждениях. – Газель мрачно смотрела вслед имперцу. Тот уходил, как будто и не принял в себя ни одной торпеды.

– Анна села на воду, горит и тонет, – откликнулась Сабурова-Сакаенко. – В синем отряде средние повреждения двух бортов, машины пока что лётнопригодны.

– Отряд прикрытия, средние повреждения один-девять чёрного, лётнопригоден, – голос Юноны Тоямы оставался всё таким же бесстрастным, как и до аварийной посадки сестры на воду. – Готовы продолжить выполнение любой задачи.

– Фотоконтроль атаки проведён, – откликнулась Антонина Мифунэ. – Подтверждаю, видимых повреждений цель не имеет. Уходит прежним курсом на полном ходу.

– Эй, – сказала Рысь. – Тоня. Похоже, нас все игнорируют.

– Угу, – откликнулась та. «Имперец» и впрямь стремительно, на полном ходу, шёл дальше. Если торпедные попадания и сказались на его скорости, на глаз этого даже не получалось заметить.

– Ну и чего ты ждёшь? – спросила у неё Пшешешенко. – Давай. Покажи класс. Девочки прикроют.

– Класс? – удивилась Мифунэ. – Подруга, ты о чём?

– Спасения на водах, как в ангаре хвасталась. – Рысь указала ей на крохотный плотик возле горящего и тонущего самолёта. Яркий бензиновый костёр пока что закрывал его от мстительных имперских комендоров, но вряд ли надолго. – Давай. Сделай мечты реальностью. Несколько минут у нас точно есть.

– Ха, – Антонина Мифунэ усмехнулась. – Фотик мой подержи?

Глава 23

The Germans never came so near to disrupting communications between the New World and the Old as in the first 20 days of March 1943.

Подводник в бою

О чём может думать командир имперской подводной лодки накануне решающего сражения? На этот вопрос работники пера и печатного станка давно уже дали пару десятков ответов, где различается лишь соотношение пафосности и сентиментальности.