– Наконец-то дома! – Газель стащила пилотский шлем, поднялась в полный рост над креслом и застыла в панике.

Вокруг лежала вроде бы и знакомая палуба авианесущего судна, только вот судно это оказалось чем угодно, только не привычным ей ВАС-61 «Кайзер-бэй».

Глава 12

Превосходство вражеских сил подавляющее. Мы молимся о том, чтобы боги ниспослали нам стойкость и удачу, и клянемся сражаться до последнего человека.

Подводник

Когда-то давным-давно, в позапрошлой жизни фон Хартманну пришлось облачаться в «парадную форму номер три», обязательную для участия в церемониях Янтарного трона. И если мундир был просто неудобен, натирая золотым шитьем все что можно и нельзя, то прилагавшаяся к нему шпага, как ни придерживай, то и дело норовила всунуться между ногами, сбить со столика уникальную вазу и вообще жила своей собственной, особенной и подлой жизнью. Для подводников, массово пренебрегавших даже уставным кортиком, пройти по дворцовым коридорам порой становилось более сложной задачей, чем проникнуть в охраняемую гавань вражеского флота.

Поэтому сейчас Ярослав мог лишь удивляться, глядя, как полковник Войцех Миядзаки пробирается по траншее, даже не придерживая свою карабелу, но при этом не спотыкаясь и ничего не задевая, даром что прихрамывал на правую ногу. В отличие от шедшей за фрегат-капитаном Татьяны Сакамото, уже обстучавшей своими ножнами кучу бревен и обломков коралла.

– Уже почти пришли, – не оборачиваясь, бросил полковник, – за тем холмом будет вход в блиндаж.

На более приличном куске суши выпуклость в три-четыре метра тянула бы максимум на пригорок. Однако на Маракеи она считалась вполне приличным возвышением, способным прикрыть от обзора с моря, поэтому за холмом траншея заканчивалась. Более того, у входа в блиндаж даже имелся столбик с керосиновым фонарем, желтого пятна которого хватало, чтобы осветить значок аквилы с наполовину отбитым правым крылом, черную нору… и бамбуковую пику по другую сторону от неё. А вот черты лица у насаженной на пику головы – уже нет. Поначалу Ярослав решил, что на пику насадили уже обгорелую головешку, но, подойдя ближе, разглядел, что летный шлём и очки вполне целые, а чернота – просто потёки засохшей крови.

– Развлекаетесь?

– А, это… – полковник скривился. – У нас на восточной оконечности полурота местных сил самообороны сидит. Ну этих… черномазых, остроухих и Паучихе поклоняются, чтоб их всех в дупу! Третьего дня зенитчики бомбер зажгли, так этот идиот как раз над ними выпрыгнул. После серии бомб с белым фосфором, да-с. Плохая идея.

– Богато живут на том конце лужи, – констатировал фон Хартманн. – У нас эта дрянь числится как спецбоеприпас зенитного подавления, применять по целям не ниже тяжелого крейсера.

– Я бы эту дрянь изобретателю в жопу засунул и пендаля добавил! – рубанул воздух ладонью Миядзаки. – Напридумывали тоже… В общем, пока я добежал, там от летуна осталось… ну только пристрелить, чтобы дальше не мучился. И то вон… башку они мне преподнесли, типа в знак почтения, а остальное… лучше и не знать, крепче спать будешь. Ладно, айда в берлогу!

Судя по спазматическим звукам за спиной Ярослава, комиссар Сакамото слышала достаточно мрачных легенд о дикарях с архипелага, чтобы живо вообразить хотя бы часть «остального». Аппетит у фрегат-капитана тоже слегка испортился… Впрочем, их и не на званый ужин приглашали.